В первые дни войны окружение императора Александра начало покидать Вильно, среди придворной свиты был и граф Румянцев. Но на ближайшей станции по Петербургской дороге, в Каменчине, курьер из Петербурга вручил ему пакет графа Салтыкова, где находилось письмо из Парижа князя Куракина, извещавшего, что он потребовал паспорта для возвращения в Россию. Понимая всю важность информации князя Куракина, граф Румянцев тут же отправил пакет императору Александру, сопроводив его письмом: «Из этого донесения Ваше Величество усмотрите, что неуместное со стороны князя Куракина требование своих паспортов выдают за повод воевать с Вами. Я уверен, что это никогда не могло бы служить к тому поводом. Завтра я остановлюсь в Свенцянах и буду ожидать Ваших приказаний, сожалея, что нахожусь в удалении от Вас. Быть может, Ваше Величество найдете возможным сами написать императору Наполеону, что, щадя кровь не только своих подданных, но и всех народов, Вы не желали бы, чтобы она была проливаема вследствие такого странного недоразумения, и что Вы никогда не давали приказания своему посланнику оставлять Париж. Если, кроме этого обстоятельства, нет других скрытых поводов, вследствие которых он начал воевать, то Вы готовы еще считать происшедшее как бы несуществовавшим. Таково содержание письма, которое, мне кажется, Ваше Величество могли бы написать; но, без сомнения, все это Вы выразите гораздо лучше моего. Нужно только, чтобы это письмо было коротко, определенно и повело бы к продолжению переговоров».

Письмо графа Румянцева произвело большое впечатление на императора Александра. Это был случай, который давал императору возможность избежать войны.

«Кабинеты, как я вам часто говорил, – писал граф Румянцев императору Александру 5 июля 1812 года из Неволя, – и позволяю себе повторить, имеют некоторое сходство с монастырями. Из каких бы они ни состояли лиц, они постоянно соблюдают один устав. Каждый кабинет руководствуется твердо определенными правилами, с которыми соображает свои действия каждый министр. Сент-Джеймсский кабинет, как я всегда уверен, считает для себя выгодным унизить вашу империю, в чем сочувствует ему и Венский. Он надеется, что вы будете поставлены в какое-нибудь крайне затруднительное положение и тогда выпустите, так сказать, из своих рук те огромные выгоды, которые предоставляет вам война с турками. Британский кабинет не иначе присоединится к видам Вашего Величества, как тогда лишь, когда с этим соединятся выгоды Англии. Только этим способом его можно привлечь на свою сторону. Предполагаемый адмиралом Чичаговым образ действий мне кажется очень хорош. Лишь только начнется пожар, который он намерен разжечь, англичане уже не могут оставаться долее равнодушными и спокойными зрителями; им необходимо будет ослабить и умерить успехи Вашего Величества или переговорами, которые могли бы удовлетворить вас, или принять военное участие в этих движениях, лишь только они достигнут Адриатического моря. Я думаю, что последнее будет скорее и выгоднее для них. Что касается донесений адмирала Чичагова, то я полагаю, что не остается ничего иного, как споспешествовать тому, что он намеревается предпринять. Чтобы этого достигнуть, предоставляется два способа: снова написать ему, что Ваше Величество одобряет его предположения и позволяет воспользоваться по его усмотрению всеми способами, которые он успел приготовить. Второй способ, так сказать вспомогательный, должен состоять в том, чтобы немедленно чрез графа Штакельберга дать знать графу Линанжу и его сообщникам, чтобы они вошли в сношения с адмиралом, который начинает уже свои действия, которые приведут его в ближайшее к ним положение, и он будет в состоянии помочь им. Единственную трудность в этом случае я вижу в том, как достать необходимые для этого предприятия деньги. Мне кажется, предполагалось, что такое предприятие будет стоить до 4-х миллионов ежегодно. Во всяком случае, их необходимо найти, Государь, по крайней мере половину, чтобы иметь возможность действовать независимо от Англии. Это восстание, вероятно, не будет мгновенно, и это самое обстоятельство по необходимости затянет его до зимы. К числу вспомогательных средств я причисляю также прокламацию или воззвание, с которым Ваше Величество немедленно обратитесь ко всем славянским народам. Вы заявите им, что император Наполеон, подчинивший своему игу германские народы, намеревается покорить и племена славянские. С этою целью безо всякого повода он начал войну с вами, чтобы воспрепятствовать вам прийти им на помощь, которую вы считаете обязанным оказать им, как государь великого славянского народа, а все другие их племена составляют лишь ветви оного. Когда до сведения вашего дошло, что неприятель собирает силы в Северной Италии, которые предназначаются для покорения всех племен, обитающих на прибрежьях Адриатического моря и берегах Дуная, вы приказали адмиралу Чичагову двинуться со всеми его войсками немедленно на помощь этим племенам, которых вы любите, как детей, и предлагаете им стать под ваши знамена и тем преградить замыслы неприятеля, нанеся ему тяжелые удары прежде, нежели он успеет собрать все свои силы. Говорю предупредить, чтобы эти храбрые племена, прославленные в истории, не сделались игрушкою и жертвою в руках чужеземца. В этом воззвании можно также сказать, что Ваше Величество имеете безграниченную доверенность к вашему главнокомандующему и даете ему полную мочь управлять как военными, так и гражданскими делами. Я полагаю, Государь, что было бы весьма полезно указать на Австрийский двор, раболепствующий императору Наполеону, тогда как народы Австрии, достойные лучшего управления, стыдятся своего правительства. Адмирал Шишков, мне кажется, мог бы очень хорошо написать это воззвание. Если Ваше Величество одобрит это предложение, то воззвание следует немедленно послать адмиралу Чичагову и дать ему право сделать в нем изменения, какие он сочтет нужным, и потом напечатать его славянскими буквами, какие употребляются в наших церковных книгах.