Подготовке к отлету и торжественному публичному прощанию с главным аргонавтом, улетающим прочь от земли и таким образом побеждающим смерть, посвящена большая часть рассказа. Причину своего отлета «Магистр ордена аргонавтов» сформулировал весьма определенно: «Да вот, лечу… Нечего делать на земле…»[1788] Однако если в большинстве стихов «Золота в лазури» аргонавтический миф предстает преимущественно в экстатически восторженном, «пиршественном» аспекте, то в лирическом отрывке «Аргонавты» он повернут и раскрыт с трагической стороны. «Мечтателю» и провожающим его в последний путь землянам кажется, что проект удался и полет от земли к Солнцу осуществился: «Взглянув на небо, увидели, что там, где была золотая точка, осталась только лазурь»[1789]. Но манящая аргонавтическая мечта оказывается гибельным обманом:

Здесь, возвысившись над земным, мысли великого магистра прояснились до сверхчеловеческой отчетливости. Обнаружились все недостатки крылатого проекта, но их уже нельзя было исправить. Предвиделась гибель воздухоплавателей и всех тех, кто ринется вслед за ними[1790].

Здесь, возвысившись над земным, мысли великого магистра прояснились до сверхчеловеческой отчетливости. Обнаружились все недостатки крылатого проекта, но их уже нельзя было исправить. Предвиделась гибель воздухоплавателей и всех тех, кто ринется вслед за ними[1790].

В итоге полет «крылатого Арго» становится прямым путем к смерти, а не способом ее преодоления, причем путем к смерти и самого идеолога полета, и человечества, поверившего в его проповедь. Вместо жаркого Солнца, к которому первоначально устремлялся «мечтатель», он оказывается во тьме, холоде и пустоте:

Холодные сумерки окутали Арго, хотя был полдень. Ледяные порывы свистали о безвозвратном. <…>. Так мчались они в пустоту, потому что нельзя было вернуться. <…>. Неслись в пустоте. Впереди было пусто. И сзади тоже[1791].

Холодные сумерки окутали Арго, хотя был полдень. Ледяные порывы свистали о безвозвратном. <…>. Так мчались они в пустоту, потому что нельзя было вернуться. <…>. Неслись в пустоте. Впереди было пусто. И сзади тоже[1791].

Однако аргонавт примиряется с неизбежной участью и даже находит в ней великий смысл: «Да, пусть я буду их богом, потому что еще не было на земле никого, кто бы мог придумать последний обман, навсегда избавляющий человечество от страданий…»[1792]. Примечательно, что свои последние слова «успокоенный» аргонавт шепчет, «замерзая в пустоте»[1793]. Далее наступает смерть, причем корабль аргонавта становится гробом, в котором он обречен на бесконечный полет: «Окоченелый труп лежал между золотыми крыльями Арго. Впереди была пустота. И сзади тоже»[1794].