Стрельба не прекращалась. Юрке казалось, что он смотрит старый фильм. Такой неестественный звук был в картине «Чапаев», когда строчила из пулемета Анка, или в приключенческой ленте «Тринадцать», где бесстрашные и находчивые красноармейцы побеждали головорезов-басмачей. Поэтому Юрка воспринимал происходящее почти как кино наяву. И лишь когда вывели под руки скрюченного в три погибели парня в залитой кровью рубахе, когда мимо, как тень (наверное, отсюда и прозвище), скользнул Вьюн, ужас вытолкнул Юрку из дежурки, и он, готовый закричать, бросился к выходу.

С разбегу он наткнулся на высокого мужчину, который крепко стиснул и тотчас разжал железную хватку рук.

— Тю-ю, пацан.

Калачев, благодарный статному мужчине, хотел предупредить его об опасности, но запнулся, узнав в нем того самого «старшого», что вчера на заводе скрутил двоих подозрительных.

Отброшенный к стене, Юрка машинально считал, сколько таких же статных мужчин в одинаковых шевиотовых брюках перешагнут через сорванную дверь. Сбившись, он пристроился к последнему.

Короткие глухие удары, вскрики и стоны доносились из тесного коридора.

Цыганского вида мужчина, пытавшийся выскочить из общей свалки, вдруг согнулся пополам, рухнул ничком на пол.

Неожиданно оттуда, из-за угла коридора, вытянув руки, словно слепой, показался человек в синем рабочем халате. Невидяще наткнувшись на стену, он зашарил по ней, наступил на ногу лежавшему. Лицо словно наполовину скрывала багровая маска. Из того места, где должен быть нос, сочилось что-то омерзительное. Человек качнулся, и Юрка, понимая, что тот сейчас упадет на него, отшатнулся… Его затошнило, и он опрометью кинулся вон.

Никогда в жизни Калачев не испытывал более счастливого чувства. Он готов был обнять любого живого и здорового, чтобы только быстрее исчез кошмар увиденного.

Сейчас, под ярким солнцем, его ничто не могло разъединить с людьми, а наоборот, сближало: с плохими и хорошими, со всеми их достоинствами и пороками… Люди — братья. Юрка, не к месту задумавшись об этом, отдал должное справедливости девиза: «Человек человеку друг, товарищ, брат». Ему был симпатичен даже Вьюн, втравивший его, а затем позорно сбежавший.

Но ни Михаил, ни Майка не заметили его появления. И вообще, за те несколько минут, что он отсутствовал, случилось что-то неуловимо важное.

Толпа запрудила уже весь квартал, загораживая путь двум танкам. Но не к ним были обращены взоры. На другой стороне улицы, у кинотеатра «Новости дня», держали на вытянутых руках парня в окровавленной рубахе. Те, что держали, отступали под неудержимым натиском к стеклянной витрине кинотеатра, пока она не рухнула.