То в районе пляжа, возле депо, видели троих неизвестных на лодке, подсыпающих в Аксай «какой-то порошок»: «Не иначе американские диверсанты». То говорили, что на ипподроме из тайных ходов, протянувшихся якобы через весь город, ночами извлекали скелеты и к утру увозили неизвестно куда. То на старой «ростовской дороге» дачникам повстречался «старец», накликающий на будущий год страшный голод («спутник запустили — и потревожили небеса»). Знали бы те, кто чесал языками, каким небывалым урожаем одарят в пятьдесят восьмом донская нива и огород!

Напарники деда, устраивая перекур, посмеивались: в двадцатые и тридцатые столько в городе сгинуло, что и десятая часть того не уместилась бы в подземных ходах. Разговоры о предстоящем голоде тоже не укладывались в голове: рядом шумел богатый и дешевый азовский рынок.

С гораздо большей озабоченностью обсуждалась отставка маршала Жукова. Незадолго до того разоблачили «антипартийную группировку» — и уход прославленного полководца осторожно пытались связать с этим событием.

Но всё это казалось мне мелочью по сравнению с тем, что делалось в соборе. Я уже знал, что работы ведутся лишь внутри храма, и как мог скрывал свое огорчение. Мог ли я тогда догадываться, что стоило оно по сравнению с тем, что испытал войсковой собор.

Строили собор, конечно, не целый век. Но с того дня, когда в фундамент заложили первый камень (1805 год), и до момента, когда храм был освящен, прошло действительно столетие.

Брались строить собор трижды… Первый раз — уже почти законченным — он неожиданно обрушился. На том самом месте снова стали воздвигать стены. И опять, едва дело дошло до главного купола — неудача. Лишь с третьей попытки, когда по проекту архитектора А. А. Ященко фундамент был заново углублен, а при кладке стен обычный кирпич заменили на пустотелый, живописный силуэт Вознесенского собора занял подобающее место не только в архитектуре столицы войска Донского, но и среди выдающихся памятников зодчества Российской империи.

Блеск его позолоченных куполов завораживал. Внутреннее убранство также поражало своими дорогими украшениями и настенными росписями. Восторгу красотой храма не было границ. Не зря современники величали его «Вторым солнцем Дона».

Но как недалек был черный день, когда это «солнце» закатится…

В январе двадцатого красная артиллерия давала залпы не только по зданиям, давя огнем «контрреволюционные гнезда», но и по собору. По счастью, лишь один снаряд угодил в главный купол… Факт более чем многозначительный.

Сплошное ниспровержение прошлого новая власть видела прежде всего в отлучении народа от религии. Более половины церквей в городе было уничтожено, а в оставшихся службу запретили. Не действовал и собор. Впрочем, для него нашли другое, более «достойное» применение… По облицованным ступеням паперти тяжело ползли внутрь бывшего храма зарубежные «фордзоны» и отечественные «натики».