Литературные формы выражения, которые выковала для себя моя мысль на протяжении последнего десятилетия, полностью обусловлены превентивными мерами и противоядиями, которые я вынужден противопоставлять распаду, постоянно угрожающему моей мысли вследствие подобных случайностей. И хотя многие из моих работ – или их ощутимое число – стали небольшими победами, они уравновешиваются крупными поражениями. Я не хочу говорить о замыслах, которые обречены остаться незавершенными и даже неначатыми, и лишь назову здесь четыре книги, отмечающие реальную территорию краха или катастрофы, будущие границы которой я все равно не способен определить, когда пытаюсь окинуть взглядом следующие несколько лет моей жизни (BS, 14–15).

Литературные формы выражения, которые выковала для себя моя мысль на протяжении последнего десятилетия, полностью обусловлены превентивными мерами и противоядиями, которые я вынужден противопоставлять распаду, постоянно угрожающему моей мысли вследствие подобных случайностей. И хотя многие из моих работ – или их ощутимое число – стали небольшими победами, они уравновешиваются крупными поражениями. Я не хочу говорить о замыслах, которые обречены остаться незавершенными и даже неначатыми, и лишь назову здесь четыре книги, отмечающие реальную территорию краха или катастрофы, будущие границы которой я все равно не способен определить, когда пытаюсь окинуть взглядом следующие несколько лет моей жизни (BS, 14–15).

«Четыре книги», о которых идет речь, – это посмертно опубликованный проект «Пассажи», так и не изданный Ровольтом сборник эссе о литературе, собрание немецких писем, вышедшее в 1936 г. под названием Deutsche Menschen, и «поистине исключительная книга о гашише». На следующий день после того, как было сочинено это избыточно пессимистическое письмо Шолему, Беньямин начал подготовку к самоубийству.

Причины для этого шага, от которого, как и от своего «плана», принятого предыдущим летом, Беньямин в последний момент отказался, остаются неясными. Шолем не склонен объяснять это ухудшением политической ситуации. 20 июля реакционер Франц фон Папен, только что назначенный канцлером, распустил прусское правительство, возглавлявшееся социал-демократами, что вызвало по всей стране волну политического террора и насилия и расчистило Гитлеру путь к захвату власти. Все эти события, бесспорно, сказались на материальном положении Беньямина как еврея. Через несколько дней после переворота, осуществленного фон Папеном, который объявил себя «рейхскомиссаром Пруссии», Frankfurter Zeitung сообщила о намерении правительства привести радиовещание в соответствие с его программой правой пропаганды, и в течение следующих нескольких недель были уволены известные своими левыми взглядами директора берлинской и франкфуртской радиостанций, дававшие Беньямину заказы, от которых зависела значительная часть его дохода. Вместе с тем письма и рукописи, посылавшиеся Беньямином во Frankfurter Zeitung, оставались без ответа (хотя публикация его произведений в этой газете продолжалась – по большей части под псевдонимом – еще пару лет). Более того, в своем письме от 26 июля Беньямин сообщал Шолему, что соответствующие берлинские власти потребовали от него покинуть его квартиру якобы из-за нарушения им правил проживания.