Город сильно пострадал в эти дни. Причем наибольший ущерб нанесли не победители, проявившие небывалую жестокость при подавлении мятежа. Еще страшнее оказался гнев жителей, обрушившийся на революционеров. Поначалу Гёте не видел ничего дурного в том, что французским солдатам была предоставлена защита, а местным членам Якобинского клуба – нет. Они должны были понести ответственность перед теми, кого ввергли в пучину страданий. «Большое зло содеяли эти люди»[1117], – пишет он Якоби. Когда же ярость погромщиков переходит всякие границы, Гёте пытается призвать их к порядку – так, по крайней мере, он сам впоследствии описывал свою роль.

Вполне возможно, что на самом деле тогда он не мог действовать столь независимо и рассудительно. Во всяком случае, в письмах того времени звучит совершенно иная интонация. Увиденное в эти дни настолько задевало его за живое, что практически парализовало волю. «В моем нынешнем положении меня охватил своего рода ступор, и мне кажется, что избитое выражение “голова не работает” в точности описывает состояние моего ума»[1118].

Выйти из состояния ступора ему помогла работа над «Рейнеке-лисом» – переводом и переложением средневекового эпоса, где человеческая жестокость явлена в своей животной сути. И когда реальная история становилась все более «кровавой и кровожадной», его спасало лишь «отрешенное» погружение в «неизбежную реальность»[1119] жестокости, фальши и злобы, которая так поразила его в «Рейнеке-лисе».

В «Кампании во Франции 1783 года» Гёте так вспоминает о настроении тех дней: «Но я пытался себя спасти и от текущих бедствий века, объявив весь мир негодной юдолью»[1120].

Глава двадцать первая

Глава двадцать первая

Гёте очерчивает свой круг. Любовь, дружба, наука и искусство как основы жизни. Фихте в Йене. Интерес Гёте к философии. Стремительное начало дружбы с Шиллером: «счастливое событие». Первый «обмен идеями»

Не задолго до возвращения, уже предвкушая радость встречи с Веймаром, где у жителей еще теплится надежда уклониться от разрушительной поступи истории, Гёте пишет Якоби: «Моя скитальческая жизнь и политические настроения людей вокруг гонят меня домой, где я смогу очертить круг, оградив себя от всего, кроме любви и дружбы, искусства и науки»[1121].

Итак, только любовь, дружба, искусство и наука должны придавать смысл и ценность его жизни. Что касается любви, то домашний очаг и любовь Кристианы делают его счастливым. В собрании двустиший того времени, объединенных под общим названием «Кто-то» и адресованных Кристиане, есть стихотворение: