В Веймаре, где мать Гёте знали по ее письмам, она пользовалась огромным уважением. Анна Амалия первой написала ей письмо, они подружились и долгое время переписывались, что наполняло Гёте гордостью. Время от времени герцог и Анна Амалия навещали мать Гёте во Франкфурте. Та охотно принимала гостей, пока не покинула дом на Хиршграбен. Друзей и знакомых Гёте она встречала с неизменным радушием и гостеприимством. Однако приглашать ее в Веймар на время или тем более навсегда Гёте опасался. Он был уверен, что пересадка на новую почву лишит ее жизненных сил. С этим обоснованием он со спокойной совестью продолжал держать мать на расстоянии.

О своей связи с Кристианой и о рождении сына он сообщил матери не сразу – она узнала об этом от третьих лиц, но не затаила обиду на сына, и если Кристиану в переписке с Гёте она называла его «сокровищем в постели», то не вкладывала в эти слова ничего оскорбительного. Внуку регулярно посылались щедрые подарки. В целом она придерживалась принципа, который так сформулировала в письме Шарлотте фон Штейн: «Я очень люблю людей – <…> никому не читаю мораль и всегда стараюсь выискать в людях хорошую сторону, а плохую оставляю на совести того, кто людей создал, – он лучше других умеет сглаживать острые углы»[1463].

Катарина Элизабет принимала живейшее участие в литературной жизни Гёте, читала и комментировала его произведения и с гордостью дарила его книги своим франкфуртским друзьям и знакомым. Она также рассказывала ему в письмах, что говорят и думают о ее знаменитом сыне в его родном городе. Поскольку она часто бывала в обществе и в театре, ей было о чем рассказать. В своем последнем письме она называет первые тома полного собрания сочинений, вышедшие в издательстве Котты, «услаждающими душу»[1464], и особенно хвалит баллады – «Коринфскую невесту» и «Бога и баядеру». Мать Гёте всегда ценила эротику в литературе и не принадлежала к числу тех, в ком «Римские элегии» вызывали приступ праведного негодования. В своем последнем перед смертью письме она успела замолвить слово за внука Августа: не нужно «мучить» его, заставляя писать ей письма, у молодых людей голова не тем занята; не стоит ради нее «закручивать гайки»![1465]

Гёте хотел знать, как она умерла. По свидетельствам очевидцев, Катарина Элизабет до последнего вздоха сохраняла присущие ей мужество и чувство юмора. Когда к ее смертному одру подошел гробовщик, чтобы снять мерки, она выразила свое сочувствие, так как уже заранее обо всем распорядилась, а пока ему пришлось уйти ни с чем. Умерла она во сне.