Телефон звонил еще семьдесят пять раз. О Теде пытались спросить даже оператор местного отеля и жена полицейского из района Залива.

  Когда в Старке, штат Флорида, будет семь часов утра, в Сан-Франциско будет всего четыре часа утра.

Еще даже не восход солнца.

  Около полтретьего утра я растянулась на кровати прямо поверх покрывала и смогла на полчаса уснуть. В три часа один из операторов разбудил меня. Они были готовы начинать съемку.

  Мы с Томом Джарриелом сидели на обитых шелком стульях перед телекамерами. На экране появилось изображение тюрьмы штата Флорида, после чего мы увидели толпы людей, которые распевали песни, пили пиво и праздновали приближающуюся казнь. Триста человек в масках и костюмах держали в руках плакаты, на которых было написано «Сожгите Банди!» и «Сегодня мы его поджарим!». Человек в маске Рейгана постоянно появлялся перед камерами. В одной руке он держал чучело кролика, своего «Кролика Банди», как он объяснил.

  Они все напоминали безумных. В них было ненамного больше человечности, чем в Теде.

  Родители привели своих детей, чтобы те стали свидетелями счастливого события. Атмосфера праздника, которая там царила, пугала меня.

  Камеры программы «20/20» были направлены на нас. Том Джарриел задавал мне вопросы, а я смотрела на экран. Мне хотелось оказаться дома среди близких мне людей. Здание зеленого цвета, в котором располагалась комната с электрическим стулом, было едва различимо в первых лучах восходящего флоридского солнца.

  В семь часов мы все устремили взгляды на экран. Теперь не могло уже быть никакой отсрочки. Давно ожидаемое должно было свершиться. У меня начался приступ сильнейшей тошноты. Примерно то же самое я ощутила во время своего пребывания в Майами, когда окончательно поняла, что Тед Банди виновен.

  Камеры, казалось, были устремлены куда-то чуть повыше моего носа, и я услышала тихий голос Тома с южным акцентом, задающий мне вопрос. Я отрицательно покачала головой. Я не могла говорить.

  Мы увидели, как огни вокруг тюрьмы вдруг почти погасли, и казалось, это длилось очень долго, затем они вспыхнули вновь с прежней яркостью. В толпе, ожидавшей вокруг тюрьмы, послышалось глухое бормотание, за которым последовали ликующие восклицания.

  Ровно в семь часов утра дверь в «комнате смерти» распахнулась. В нее вошел суперинтендант тюрьмы Том Бартон. В сопровождении двух охранников за ним последовал Тед. На запястьях у него были наручники. Его быстро усадили на электрический стул и пристегнули ремнями.

  По словам очевидцев, глаза Теда ничего не выражали. Возможно, результат долгой бессонницы или больших доз успокоительных. Или, может быть, потому, что он больше ни на что не надеялся и ничего больше не ожидал. Он посмотрел сквозь плексигласовую перегородку на двенадцать свидетелей, сидевших в черно-белых креслах. Узнал ли он их? Вряд ли. Некоторые ему были вообще неизвестны, других он не видел много лет. Среди них был детектив из Таллахасси Дон Пэтчен, были также Боб Декле и Джерри Блэр. Был там и Кен Робинсон, обнаруживший останки Кимберли Лич.