Давний агент Грейс — да, она по-прежнему считала его своим агентом, раз уж никого вместо него не нанимала, — выглядел загорелым и подтянутым, несмотря на то что у него, похоже, имелась привычка пить за обедом мартини. Впрочем, поправила себя Грейс, у нее самой не было заведено пить в обед мартини, но сегодня она его заказала, уж больно это по лос-анджелесски, такой «деловой ланч». Разве не так их теперь называют? И она осторожно сделала всего несколько глотков, пока Джей ждал вторую порцию. На миг Грейс загрустила из-за того, что с ними нет пташки Джуди, как бывало в старые добрые деньки. Но та теперь со своим третьим мужем, Доном Куайном, и вроде бы выглядит вполне счастливой. Грейс всего несколько месяцев назад встречалась с ней в «Баре Бемельманс» после поэтических чтений в Нью-Йорке.

— Может, не стоит этого говорить, — сказал Джей, — но мне до сих пор иногда звонят насчет тебя.

Тем более теперь, когда ты стала устраивать поэтические вечера.

— О-о, расскажи, — проговорила Грейс, воодушевившаяся при одной мысли об этих звонках и о том, какие обещания и возможности таят они в себе. Ведь часто бывало, что звонки совершенно меняли ее жизнь!

— В основном ничего определенного, — ответил он. — Звонят режиссеры и другие актеры, им интересно, не готова ли ты вернуться ради подходящего сценария.

— И что ты им говоришь?

— Говорю, что нет ничего невозможного. А в последнее время стал говорить, что спрошу, когда увижу тебя в следующий раз. — Джей протянул руку и стал в ожидании крутить за ножку новый бокал с мартини, гладя, как колеблются в прозрачной ледяной жидкости две оливки.

— А мне захочется работать с этими режиссерами и актерами? — Она знала, что играет с огнем, но это было так соблазнительно!

Джей кивнул:

— Думаю, да.

Грейс глубоко вздохнула, чувствуя, как грудь наполняет воздух. Ей придется сделать что-то с лицом, но под скальпель она не ляжет. В голливудской пластической хирургии есть нечто мошенническое. Она скорее предпочтет сыграть старую каргу, чем Норму Десмонд.

В очередной раз она занялась подсчетами, как будто от них что-то менялось. Каролина и Альби практически закончили учебу, они взрослые, во всяком случае вполне могут лететь куда захотят и встречаться с кем им заблагорассудится. Чтобы увидеться с матерью, им не нужно отцовское дозволение. А Стефании — пятнадцать; через три года, восемнадцатилетняя, она поступит в университет. С помощью старших брата и сестры она сумеет выбрать, где и с кем ей находиться.

Да, конечно ее дети окажутся в ужасном положении. Но разве лучше для них иметь мать, ведущую жизнь «тихого отчаяния» (эту характеристику она позаимствовала в книге Торо «Уолден», в герое которой неожиданно узнала себя)? И разве у детей не появится шанса на счастье, если их мать будет по-настоящему счастливой?