Но каждое утро ее ждало разочарование. Она едва узнавала себя. Парижский эндокринолог, которого она регулярно посещала, как и обещал, назначил ей самые современные средства для поддержки женщин в период менопаузы. Когда Грейс жаловалась, что от этих пилюль ее лицо и тело делаются похожими на подушки, наливаясь водой, он твердил, что такой эффект уйдет, нужно просто набраться терпения. Терпение, терпение. Она так устала постоянно ждать! Силы небесные, да когда уже она снова станет похожей на себя?!

Несмотря на все превратности судьбы, в ней имелось нечто стабильное: отражение в зеркале никогда ее не подводило. На него можно было положиться. И теперь, когда каждое зеркало, в которое она смотрела, словно стало кривым, это сбивало с толку и обескураживало, ведь до сих пор лицо было единственным, что никогда не вызывало у нее протестов. Всю жизнь она избегала солнца, не курила, не пила слишком много коктейлей и не ела слишком много десертов. Иногда соблюдение правил давалось нелегко, но в результате ее лицо всегда хорошо выглядело. А теперь вот оно изменилось, и Грейс переживала не просто удар по суетному самолюбованию. Скорее это напоминало кораблекрушение, высадку на необитаемый остров, где нет ничего привычного и нельзя защитить и поддержать себя обычными средствами, которые тут уже не работают. Нужно было придумывать что-то новое.

Такая перемена сводила ее с ума, и хотя она отнюдь этим не гордилась, но справиться с собой тоже не могла. В последнее время, после нескольких месяцев неожиданного затишья, последовавшего за прошлогодним разводом Каролины с Филиппом Жюно, она слишком критично относилась к дочерям.

Сразу после развода Грейс со старшей дочерью были словно две принцессы из детской книжки, которые заперлись у себя во дворце от всего света. Грейс гладила Каролину по голове, когда та плакала. Они забирались под одеяла, смотрели кино и ели шоколадное мороженое, затевали долгие прогулки по холмам в окрестностях дворца — так Грейс в возрасте дочери гуляла с Ритой по холмам возле Свитцера, — а потом плавали в бассейне, чтобы освежиться. Вдвоем составили план возвращения Каролины к жизни: магистратура, Париж и работа в Ассоциации друзей детей, куда можно было направить свою энергию.

«Я хочу все время что-то делать и даже думать не желаю о мужчинах», — сказала тогда Каролина матери. Полная надежд, Грейс взяла в ладони красивое лицо дочери и проговорила: «Я очень тобой горжусь».

Но прошло едва полгода, и имя Каролины снова замелькало в таблоидах в связи с посещениями клубов и вечеринок, пристрастием к неподобающим нарядам. Хуже того, Стефания, похоже, пошла по стопам старшей сестры. И Ренье изменил свое мнение, сочтя, что Грейс лучше поселиться с дочерями в Париже.