Недовольство некоторых граждан памятником Эрвину Роммелю в Хайденхайме началось еще раньше, чем разгорелся скандал с казармами. В 1985 году активисты Friedensbewegung125 накрыли памятник черным саваном, на которым белыми буквами было написано «Dem NAZI-Helden ein Denlmal?»126. Спустя двадцать три года, в 2008 году, неизвестные вандалы «подправили» баллончиками надпись на памятнике. Так, вместо «Generalfeldmarschall ERWIN ROMMEL» появилась другая – «FASCHIST Genelalfeldmarschall ERWIN ROMMEL NAZI-SAU»127. Ущерб памятнику власти тогда оценили в 1000 евро.
Личность генерала, которым после войны так гордились, у третьего и четвертого поколения вызывала недоумение, и согласовать службу Гитлеру и рейху с тем, что Роммель был «хорошим парнем», у молодежи, взросшей на почве, пропитанной терпимостью, никак не получалось. Более того, Роммель скорее напоминал им о грязных страницах истории своей страны, которая не была столь кристально толерантна, как толерантна Германия сейчас. Да, в своей толерантности нынешние немцы, наверное, порой переходят все границы, как их предки в своей нетерпимости.
Дом единственного сына генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля, Манфреда, стоит на тихой улочке в престижном районе Штутгарта. Для жилища градоначальника, пусть и вышедшего на пенсию, этот дом показался мне излишне скромным. Вокруг него нет ни высокого забора, ни видеокамер, ни проволоки с током, ни даже таблички, предупреждающей о злой собаке. Вдоль извилистой дорожки ползет металлический поручень: бывшему мэру, видимо, тяжело подниматься.
Стоя на пригорке, я разглядывала черепичную крышу двухэтажного дома в баварском стиле и думала о том, о чем думает среднестатистический россиянин, находясь у дома немецкого градоначальника: это были непечатные мысли о том, отчего здесь, в Германии, всё так замечательно правильно и просто – ни «мерседесов», ни мигалок, ни охраны, лишь простор, ясное небо над крышей, молодые яблони и изящные кипарисы, чередующиеся с кустами роз…
Территорию вокруг дома было трудно назвать огромной – и то же время она не производила ощущения крохотного кусочка земли. Она была обустроена и ухожена – видимо, садовник наведывался сюда регулярно.
Я нажала на кнопку звонка, и маленькие воротца, скорее элемент декора и обозначение границ частной собственности, чем попытка оградить участок от любопытных глаз прохожих, открылись. Мы с Сергеем и оператором сошли вниз по дорожке и оказались у входа в дом. Слева от входной двери стояла огромная деревянная скамейка: мне тут же подумалось, что неплохо было бы упросить чету Роммелей выйти и посидеть на ней, чтобы получился хороший кадр: мы снимем их сверху – с дорожкой, спускающейся к дому, через кипарисы и кусты роз…