Первые годы своей жизни я, разумеется, не помню. Мы с родителями много переезжали, сначала из Бамберга в Ганновер, затем, через два года, из Ганновера в Берлин, где отец поступил в военную академию и где была сделана эта фотография. Я помню только последнее время в Берлине, незадолго до его перевода в Вупперталь, мне было четыре. А когда мне исполнилось пять, началась война. И отец уехал. И до своей смерти он лишь изредка бывал дома. Дольше всего, целых два месяца, его отпуск длился после ранения в Африке. Детство мое прошло по большей части без отца. В те времена это было типично для многих детей. А в целом о нем у меня остались только самые приятные воспоминания. Отец был очень жизнерадостным человеком, любил своих детей. В то же время обращался с нами довольно строго, но без этого было нельзя. Так он поддерживал мать, которая всё это время была с нами одна. Но мы восхищались им.

Отношения матери и отца можно назвать нетипичными для сегодняшних времен. Она полностью доверяла и во всем следовала ему. Я даже и не могу припомнить, чтобы они ссорились. По крайней мере дети об этом ничего не знали. Между ними было полное согласие. Мать вышла замуж в совсем юном возрасте, ей было двадцать лет. Да и когда война началась, она была еще молодой женщиной. И ей пришлось в одиночку справляться со всем бытом, детьми…»

Бертольд фон Штауффенберг отыскал глазами на стене потрет матери, написанный маслом и заключенный в золотистый овал багета, и несколько секунд смотрел на нее. Потом заговорил снова: «Покушение на Гитлера отец совершил 20 июля 1944 года, и в этот же день его расстреляли. Только после войны я узнал, что произошло на самом деле. До этого мы ничего не знали, кроме того, что это сделал отец. В августе 44-го я читал сообщения в газетах о первом судебном процессе над заговорщиками. У меня до сих пор эта газета стоит перед глазами. Все сообщения были полны ненависти. Но внутренне я не готов был согласиться с тем, что мой отец преступник или предатель, – я просто не знал, что произошло. К лету 44-го уже больше трети моих одноклассников потеряли своих отцов. И поэтому, как бы странно это ни звучало сегодня, самым неожиданным для меня была не смерть отца, а обстоятельства его смерти.

После расстрела отца, в ночь с 21 на 22 июля, мать арестовали. На следующую ночь забрали бабушку и ее сестру, которая до пенсии работала медсестрой в Красном Кресте. Их отправили в тюрьму. А мы остались с няней и экономкой бабушки. А еще через три дня забрали и нас. После чего в Лаутлингене (нашем старом имении) никого не осталось. Нас, четверых детей, отправили в детский дом.