У меня была газета, но я не читал ее, потому что не хотел читать о войне. Я решил забыть про войну. Я заключил сепаратный мир. Я чувствовал себя отчаянно одиноким…

Война была где-то очень далеко. Может быть, никакой войны и не было. Здесь не было войны. Я вдруг понял, что она для меня кончилась. Но у меня не было чувства, что она действительно кончилась. У меня было такое чувство, как у школьника, который сбежал с уроков и думает о том, что сейчас происходит в школе»[952].

Долг — это внутреннее, добровольное, самое личное побуждение человека, которое не должно быть навязано силой или извне. Именно это имел в виду Иммануил Кант, формулируя свою концепцию категорического императива как верховного морального закона. «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, — писал знаменитый немецкий философ, — чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне»[953]. По мнению Канта, для человека моральный закон есть императив, который повелевает категорически, поскольку человек имеет потребности и подвержен воздействию чувственных побуждений, а значит, способен к максимам, противоречащим моральному закону. Императив означает отношение человеческой воли к этому закону как обязательность, т. е. внутреннее разумное принуждение к нравственным поступкам. В этом и заключается понятие долга: «Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону»[954]. Таким образом, по мысли философа, нравственный закон, не зависящий от посторонних причин, единственно делает человека по-настоящему свободным[955].

Должища, что печища: сколько ни клади дров, все мало

Должища, что печища: сколько ни клади дров, все мало

Знаменитый австрийский психиатр, философ и основатель психоанализа Зигмунд Фрейд связывал понятие долга с наличием в психике человека уровня «Сверх-Я» («Супер-Эго»). Оно представляет собой нашего внутреннего отца, который критично рассматривает все наши поступки и давит нормами морали и чувством вины[956]. Таким образом, личность воспринимает долг как внешнее насилие, которое может стать внутренним, но его репрессивная сущность от этого не меняется.

В ходе социализации человек учится получать удовольствие от выполнения долга, но для этого ему, по мнению Фрейда, необходимо сублимировать свои природные потребности, то есть перенаправить энергию либидо на социально значимые цели. В этом случае человек избегает невроза и получает пусть не животное, а специфически человеческое, но реальное удовлетворение. Это может быть эстетическое переживание в ходе художественного творчества (написания книги, создания картины), интеллектуальное наслаждение от сделанного научного открытия или радость от победы в спортивном соревновании. Другими словами, человеку нужна реальная награда за выполнение долга, а не просто подчинение репрессивной социальной власти как выполнение абстрактного «надо».