Фермеру мнится, что власть и высокий пост — это нечто прекрасное, Но президент расплачивается за присутствие в Белом Доме дорогой ценой. Обычно попадание туда стоит ему всей ранее имевшейся умиротворенности в душе и лучших из его человеческих качеств. Чтобы сохранять перед миром хотя бы на короткое время видимость человека выдающегося, ему приходится унижаться и есть пыль перед сильными мира сего и реальными хозяевами жизни, которые стоят, не сгибаясь, позади его трона. А что сказать о человеческом желании достичь весомого и постоянного величия, свойственного гениям? Но ни один из них не обладает неприкосновенностью. Тот, кто силой воли или мысли достиг многого и господствует над тысячами, несет бремя ответственности этого господства. С каждым лучом света для него приходит полая опасность. А есть ли в нем собственный огонь, который при необходимости принесет с собой свет? Ведь он должен свидетельствовать об этом снеге и всегда преступать границы того сострадания, которое приносит столь острое удовлетворение, - сострадания, которого он добивается своей преданностью новым открытиям бесконечной души. Он должен ненавидеть от ца и мать, супругу и дитя. Так имеет ли он все то, что мир любит, чем восхищается и чего

„•аждет? Нет, он должен отбросить людское восхищение, оставить его дзади и сокрушить окружающих своей верностью правде, взамен став _11Ицетворением, символом и объектом освистания.

Этот великий Закон пишет законы городов и народов. Ему невозможно помешать, нельзя отклонить от его цели ни на йоту. Тщетно возводить против него редуты, составлять заговоры или объединяться. Со-'_ьГГИя отказываются сколько-нибудь долго пребывать под плохим, нецелым управлением. Хотя никаких препон новому злу не возникает, такие преграды существуют, и они проявятся. Если правительство действует жестоко, его жизнь не может быть безопасной. Если вы облагаете слишком высоким налогом, то сборы не принесут ничего хорошего. Если вы делаете уголовный кодекс кровавым, присяжные перестанут обвинять. Ничто произвольное, ничто искусственное не может длиться. Истинная жизнь и удовлетворенность человека умеют уклоняться от состояний запредельной суровости или счастья и стабилизируются, характеризуясь изрядным безразличием ко всему огромному разнообразию обстоятельств. Во все времена и при всех правителях влияние человеческого характера остается одним и тем же — оно мало чем отличается в Турции и Новой Англии. Как это честно признает история, при первобытных деспотах Египта человек был настолько свободен, насколько могла его сделать свободным тогдашняя культура.