– Чутье, – заявила Ерохина. – Больно удачливый он командир.

– А Лукин?

– Тоже в списке. Уходит непонятно куда, весь такой секретный, пропадает по нескольку дней, ребята у него злые. Ни в ту, ни в другую группу не взяли меня, вроде как баба на корабле не к добру.

– Ты и обиделась?

– Да мне чего. – Анька сдула выбившуюся из-под платка черную прядь. – У меня приказ – найти группу, а я на месте топчусь. Каминский за такое по голове не погладит. Ты мою ситуацию знаешь.

– Мальчишку убьет?

– Запросто. – Анькины губы сжались в тонкую линию. – Он знаешь какой… знаешь какой? Ему человека убить, что тебе высморкаться. С виду весь такой культурный и правильный, пока не узнаешь поближе. Сам руки марать не будет, нет. Не для того столько мрази собрал. Народная милиция называется, борьба с партизанами и все такое прочее. Они людей заживо жгут, глаза выкалывают, вспарывают животы. Им что ребенок, что взрослый, разницы нет.

– А ты с ними.

– А ты на моем месте был? – вспыхнула Анна. – Был? Вот и не говори. Каминский с немцами всех под себя подмяли, строят новую жизнь. В той жизни два пути: или с ними, или на виселицу. Для тех, кто против вякает, в Локте яма припасена, ставят на краю, и Тонька Макарова с пулемета шьет, только кровавые клочья летят. Сверху землицей закидывают и живых, и мертвых. Остальных заставляют смотреть. А яма глубокая, и на дне землица шевелится. Я в эту яму не хотела и не хочу.

– Наслышан о Тоньке-пулеметчице.

– Наслышан, – насмешливо передразнила Ерохина. – А я ее как тебя видела. С виду баба как баба, ну разве пьяная через день. Морду подкрасит, так симпатичная, в форме черной. Тихонькая такая, вроде безвредная. А за пулемет сядет – звереет. Гляделки дикие, с пеленой, с губ пена летит. Десять, двадцать, полсотни расстрелять – ей разницы нет. Кого укажут, вопросов не задает. Смеется как сумасшедшая. Перед расстрелом с девок и баб шмотки сдирает, какие понравились. На следующий день в обновках и ходит, солдатикам глазки строит. Так и живем.

– Тоньку чем Каминский держит?

– В смысле?

– Тебя ребенком, а Тоньку?

– Тонька за идею работает. Нравится ей убивать. Видно по зенкам ее бесовским.

– Тебя одну силком привлекли?

– Подозреваешь?

– У меня работа такая – подозревать.

– В бане тоже подозревал? Три раза.

– Ты извини, чушь горожу. Наверно, не выспался.