– Почему же нет. Прошу.

Иван Ильич, мелко семеня, проследовал к кафедре. Он был в своих обычных потертых, равных снизу джинсах и в обвисшем свитере.

Встав за кафедру, он захихикал и посмотрел в потолок. Потом, собравшись, обратился к залу.

– Я работаю с Иваном Алексеевичем вот уже три года. Некоторые из вас знают его дольше. Мария Петровна же человек относительно новый.

Он взглянул на Марию Петровну, как бы извиняясь за сказанное.

– Всё это время мы знали Ивана Алексеевича только с лучшей стороны: как ответственного и исполнительного работника, отзывчивого и доброго человека. Как его друг и психолог я хочу сказать вот что. В последнее время в связи с очень сложными обстоятельствами в личной жизни у Ивана Алексеевича началась тяжёлая депрессия. У него случился нервный срыв. Он путает реальность и собственную фантазию.

Он сделал паузу. И продолжил совсем уже драматичным тоном:

– Я не стану рассказывать подробности, поскольку, боюсь это слишком интимное для Ивана Алексеевича! Да, кое-что из того, что озвучила уважаемая Мария Петровна, справедливо. Хотя и сильно преувеличено. Но я уверен, что это в силах Ивана Алексеевича – исправить ситуацию. При условии, конечно, нашей моральной поддержки. А не травли.

Да и Мария Петровна не безупречна. Отчего же вы, дорогая Мария Петровна, не расскажете коллегам, как домогались Ивана Алексеевича, и как он, несмотря ни на что, сохранил свою честь?!

И последнее: Мария Петровна, нам, между прочим, известно, что в прошлом вы были моделью XXX.

У меня всё. Спасибо.

Слушая его, я чуть не прослезился. То есть глаза мои даже увлажнились – так убедительно он говорил. Пьющий человек вообще становится очень сентиментальным, его легко растрогать, потому что у него обостряется воображение. И я, внимая Ивану Ильичу, почти поверил в то, что он рассказывает.

– Ладно, – Егор Мотельевич ухмыльнулся, – в таком случае перейдём к голосованию. Варианта два – кто за увольнение, и кто против. Предлагаю не играть в тайное, и не тянуть время. Итак, прошу поднять руки тех, кто за то, чтобы бы прекратить трудовые отношения с Иваном Алексеевичем.

Я ожидал полный зал рук. Но, к моему удивлению, руку подняла только Мария Петровна и ещё два-три человека, с которыми у меня давно не ладилось.

– Кто против?

Руки подняли все остальные.

– Прошу счётную комиссию сосчитать голоса и зафиксировать в протоколе результаты.

Собравшиеся стали покидать зал Ученого совета. Я вместе со всеми вышел во двор и немедленно закурил. Коллеги похлопывали меня по плечам и спине, поздравляли.

– Спасибо, спасибо, – застенчиво лепетал я.