— Спирт же!

— Ни псула…

Осушая салфеткой затопленные слезами глаза, Збышек сказал:

— Давай пойдем сначала. Как я все это понимаю?

— Вот именно, — одобрительно сказал Дон, укладываясь на бок и раздирая фольгу на пакете с запеченной кашей. — Ты поговори, а я послушаю, — вместе, глядишь, чего-то и решим. Начинай конс… нсан… тцснтатировать.

— Для начала мы будем считать, что в пределах Галактики проводится широкомасштабная тайная операция. Силами как тайной агентуры НК, так и разыгранных втемную высших чинов Министерства Обороны. Цели операции совершенно непонятны, оставим их. Неведомо Кто и есть Неведомо Кто. Важно, что НК — враги, и любое их действие на нашей территории есть действие, безусловно, вредное, и долженствующее быть пресечено…

Дон перебил его:

— Збых! Я много раз тебе говорил: не стоит так увлекаться высокими размышлениями. Я имею в виду — как нам сказала Мама — мы с тобой последние осколки Аякса. Гордые и непримиримые. Больше ничего и не остается. Сунемся обратно в СМГ — тебя поджарят, меня повесят. Тебя за уничтожение целого подразделения КГБ, а меня за убийство инспектора Генерального Штаба. Даже разговаривать не станут. По законам военного времени. Что у нас есть? Мама погибла, Нурминен погиб, даже Баймурзин погиб, хотя я лично и не представляю, зачем он все-таки был нужен… Дан Бояринов погиб. Со все гопой. Не знаю, как ты, Збых, но я с огромным удовольствием бы набросил Большим Галактическим Шишкам на лбы ба-альшую вонючую тряпку. Потом, опять же, — а мир спасти надо? Надо.

— Счастливый ты человек, Дон, — сказал Збышек.

Дон обиделся.

— Не обижайся, Дон. Ты прав на все на сто. Загнали в угол — надо ломать стену. А пафоса я напускаю… да просто я рефлексирую. Побочный эффект высокого IQ. Ты бы лучше пожалел меня, гениального. Знаешь, как на душе погано?

— Тебя только начни жалеть, — возразил Дон. — Конца-краю не будет. Это меня можно жалеть, или там хвалить, безболезненно. Тебя знаешь, как надо? — на пинках — в светлое будущее.

— То есть, все дело в твоей ко мне лояльности? — спросил Збышек, рассматривая Дона ехидно. Дон растерялся.

— Я однажды читал, — сказал он, тщательно выбирая слова, — так вот, там было сказано, что когда один другого не понимает, то вся беда не в интеллектуальных способностях того, который не понимает, а в способности выражаться понятно другого, того, которого не понимают… Понял?

— Ну, тебя-то я понимал всегда, — сказал Збышек. — Дурацкое дело нехитрое.

— Так мы пить-то будем? — вспомнил Дон. — Времени совсем нет!

Да, времени не было. Они выпили.