— Жаль, — протянул Кауфман. — Я приготовил вам подарок, Джезе. Не привык, знаете ли, являться к умирающему с пустыми руками.

— Я люблю подарки, — не стал скрывать Папа.

— В таком случае это вам. — Кауфман протянул архиепископу плоскую коробочку, которую до сих пор держал в левой руке. — Домашнее печенье.

— Домашнее что?!

Папа был готов к чему угодно: в коробочке мог оказаться бронежилет новейшей модификации, гремучая змея, натренированная на охрану хозяина, высушенные головы убийц, но печенье?!

— Как вы наверняка знаете, я холостяк. Попросил испечь супругу одного из помощников, поэтому каково оно на вкус — не знаю. Уверяли, что неплохо. С кусочками шоколада.

Огонек в голубых ледниках стал заметнее.

Розовый бантик и приятный запах домашней выпечки изнутри.

— Вы неподражаемы! — Папа расхохотался и бросил коробку на стол. — Благословить вас?

— Не будем портить жизнь духам Лоа.

Одна из ламп ярко вспыхнула.

— Мы в соборе, — мягко напомнил Джезе. — Они все слышат.

— Я знаю, — поморщился Мертвый.

И все. Просто: «Я знаю». Никакой реакции на неожиданно подавшую знак лампу, даже бровью не повел. То ли решил, что вспышка стала результатом обычного фокуса, то ли безразлична ему реакция могущественных духов.

«Уж не потому ли хунган Таллер предпочитает не связываться с Кауфманом?»

— Присаживайтесь.

— Благодарю.

Готовясь к приему, Папа приказал поменять в гостиной мебель, убрать обычные кресла и выставить другие, украшенные резьбой и очень большие, напоминающие троны. Папа хотел посмотреть, как тощий Мертвый утонет в глубокой мебели, но теперь поймал себя на мысли, что шутка не удалась: излучаемая Кауфманом энергия давила любые несоответствия, и кресло, казалось, съежилось, послушно подстраиваясь под седока.

— Вина?

— Коньяк. Вы ведь именно его приготовили.