* * *

анклав: Москва

территория: Урус

доходный дом Гиндыева

только мертвые свободны от сомнений

— А-а!!

Он рывком поднялся и сел на кровати. Дыхание тяжелое, прерывистое. Взгляд никак не может сфокусироваться, бессмысленно блуждает по комнате, не различая предметов, не видя окон и дверей. И дело не в том, что он только проснулся и еще не пришел в себя. Существовала иная причина.

Для блуждающего взгляда.

Для пота на лбу, на спине, на груди.

Для очень плохого настроения.

Сквозь мутную пелену проступили иконки. Три неотвеченных вызова, шесть пришедших в «балалайку» сообщений…

Не сейчас.

Урзак чуть скосил глаза, посмотрел на сдвинутый в правый нижний угол наноэкрана таймер. Прикинул.

Он спал три часа — значительно больше, чем обычно. Ничего особенного: организм Банума сам определял, сколько времени требуется на отдых. Странность заключалась в другом: впервые за много-много лет сон не принес облегчения.

— Я испугался, — угрюмо пробормотал Хасим. — Черт меня подери, я испугался!

Урзака разбудил не кошмар, не видение ужасных картин. Такая ерунда его не беспокоила: Хасиму давно ничего не снилось. Ему ОЧЕНЬ давно ничего не снилось. Эмоции — вот что вырвало Банума из объятий Морфея. Не образы, но чувства, ощущения.

Плохие ощущения, неприятные.

Урзак слез с кровати, добрался до холодильника, вытащил пластиковую бутылку и жадно припал к горлышку. Холодная вода потекла по подбородку, по обнаженной груди, ручейками заструилась по ногам. Опустошив одну бутылку, Урзак вскрыл следующую, сделал два больших глотка и, не выпуская ее из рук, вернулся в комнату.

— Да уж, здорово я изменился, если испугался собаки…

Хасим попытался улыбнуться, но лишь скривил губы. Провел рукой по гладко выбритой голове, прикоснулся подушечками пальцев к холодному разъему на затылке.