И ни одного сочувственного взгляда. Никто не помогает разбирать руины. Все отвернулись.

Такое поведение соседей подсказало Грегу, что дело нечисто. Пострадай лавка во время беспорядков, вокруг скопились бы люди: родственники, друзья, знакомые, соседи. Женщины бы причитали. Мужчины — помогали. Сейчас подобные картины можно было наблюдать по всей Аравии. А у лавки Абдурахмана — никого. Только два парня бродят по пепелищу. Словно кто-то объявил старика отверженным.

«Кажется, я опоздал».

Слоновски выбрался из бронетранспортера и хмуро огляделся. Его появление не осталось незамеченным, местные косились, а то и останавливались, откровенно изучая беза, однако тут же отводили взгляды, встретившись глазами со здоровяком.

— Вокруг чисто, — сообщил оставшийся в «Буране» оператор.

В бронетранспортере стоял мощный наноскоп, позволяющий детально просматривать окрестности. К счастью, местные не горели желанием связываться с десятком вооруженных безов.

Слоновски сплюнул, вошел в лавку и кивнул молодым людям:

— Салам.

— Салам, — буркнул тот, что помладше.

«Внук, — вспомнил Грег. — Кажется, Ибрагим? Или Аслан?»

— Могу я поговорить с уважаемым Абдурахманом? — вежливо осведомился без.

— Дедушка погиб, — скупо ответил парень и отвернулся.

— Примите мои соболезнования.

В ответ промолчали. Все ясно.

Слоновски медленно вернулся к «Бурану», на ходу вызвал коммуникатор Кауфмана, поморщился, увидев, что вызов переадресован на Щеглова, но тем не менее доложил:

— Старика грохнули. Я не смогу выйти на человека Моратти.

— Ничего страшного, Грег, прорвемся, — спокойно произнес Мишенька. — Бывало и хуже. — Помолчал. — Возвращайся в «Пирамидом».

— Зачем? — Слоновски не нравилось, когда Щеглов отдавал ему приказы. Умом понимал, что Мишенька не трогает его без санкции Мертвого, но поделать с собой ничего не мог — не нравилось, и все. Слоновски, как хорошая собака, был предан одному хозяину.

— Тебе нужно отдохнуть. Ночью ты должен быть свежим, как огурец.

«Ах да, карнавал!»