Разговор с Сейфуллиным проходил в присутствии напарника. Петр Галушкин к тому моменту уже доел свои южно-азиатские деликатесы, выпил кофе и с большим вниманием следил за беседой.

— Все еще изучаете?! — возмутился Самохвалов. — Так ведь уж сутки почти!… Да, я понимаю, но… вы меня извините, господин капитан, но можно было бы привлечь к изучению записей наших людей! Да меня хотя бы! Да любого из наших пацанов, которые тут выросли и несут службу!..

Выслушивая монолог своего собеседника, Самохвалов постепенно менял цвет лица, как хамелеон.

— Ринат Амирович, я бы вас попросил… Я, простите, тоже не пальцем деланный, это был мой человек! Либо вы предоставляете нам…

Тут, видимо, Сейфуллин разразился новым монологом, и Самохвалову оставалось только слушать. Слушал он примерно минуту, потом с удрученным выражением лица, ни слова не говоря, опустил телефонную трубку на пульт.

— Послал? — спросил Петр.

— Да.

— Далеко?

— И надолго.

— Жлобы губернские. — Галушкин, крутанувшись на стуле, вернулся к монитору своего компьютера. — Там все такие, я их перевидал.

— Петя!

Тот крутанулся обратно.

— Твои корейские моллюски утрамбовались?

— Шевелятся внутри.

— Бросай все и дуй в «Лагуну». Я тебе дам контакт человека, который там отвечает за безопасность. Он мой должник, Валера Кобзев, я его после серьезного залета отпустил, ему три месяца светило. Подними с постели, скажи, что от меня. Возьми вон флэшки в шкафу, скопируй у Валеры все, что было записано в прошлую среду вечером с восьми вечера до утра. И не только с камеры над крыльцом, а со всех. Слышишь, со всех!

— А если губернские изъяли жесткие диски?

Самохвалов усмехнулся одними усами.

— Даже если так, ты Валеру не знаешь. Тот еще прощелыга. Все, давай, бегом!

Николай Святов смотрел на мой «натюрморт» на столе с энтузиазмом мальчишки детсадовского возраста, которому друг показал набор привезенных из Европы «ковбойцев». Он протянул к нему руку, приложил ладонь, пощупал, но не взял. Долго молчал, играя желваками. Наконец, спросил: