Теперь уже я посмотрел на часы. Если расчеты верны, то поезд проедет мимо нас через четыре минуты.

— Что-то еще? — участливо спросил Петровский.

— Да. Не строй из себя благородного дона. Ты послал мента убить напоследок мою женщину.

Аня вздрогнула под моей рукой. На лицо Петровского набежала тень.

— Я не заказываю убийства, — холодно произнес он, — и никогда этого не делал. Я попросил всего лишь присмотреть за ней, пока все не закончится, но к тому времени он был уже на нервах.

— Попросил парня под коксом и с потерей управляемости? Ты псих!

— Ты его грохнул?

— Будет жить. Поправится и даст показания. — Я поднял свой револьвер. — А теперь отгони свою тачку.

Петровский повторил мое движение. Два ствола были направлены друг на друга.

— Даже не думай, — сказал политтехнолог, поднимаясь с капота.

— Отгони тачку или поставь ее на рельсы сам. Это в твоих же интересах, тебя все ищут.

— Свалить отсюда на время шухера было бы неплохо, но закрыть нору я не дам.

— Куда ты денешься! Уйди с дороги!

Он не шелохнулся. В этот момент мы услышали гудок локомотива. Он был уже близко.

— Ты не будешь стрелять, — процедил Петровский, но уверенности в его голосе поубавилось.

— Я — буду. Уже стрелял. — Я повернулся к своим друзьям и тихо произнес: — Ребята, слишком кучно стоите.

Они поняли. Святов сделал несколько шагов в сторону и стал заходить на Петровского справа. Аня сдала назад, спрятавшись за моей спиной. Костя и Павел заходили слева. Я же пошел прямо.

— Серега, отстрели ему яйца, — предложил Паша.

— Нет, — отозвался Костя, — зачем так жестоко. Даже кота кастрировать грех. Вот руку или ногу — в самый раз.

Кольцо сжималось. Петровский уже не скрывал паники, глаза бегали с одного подступающего противника на другого. Я вспомнил расхожую киношную фразу: «Навел ствол — будь готов выстрелить». Но едва ли наш друг на это способен.