Вскоре мы выстроились перед торцевой дверью последнего вагона.

— Что теперь? — спросил Павел. — Она ведь может быть закрыта. Нам постучаться?

Я вспомнил свою попытку уехать, предпринятую в прошлую субботу. Я тогда спокойно вошел в вагон, и проводница не только не спросила у меня билет, она даже не заметила моего присутствия.

— Импровизируем!

Я уперся руками в металлические элементы сцепки.

— Ребята, подтолкните.

Павел уперся ладонями мне в зад.

— Держи нежнее!

Он подбросил меня вверх, и я запрыгнул на узкую площадку, неуклюже балансируя. Толкнул дверь.

Она открылась. Я нисколько не удивился.

Петровский плюнул с досады.

Я не спешил спрыгивать. Аня смотрела на меня с тоской. Она уже смирилась с моим отъездом и с тем, что я уже больше не вернусь. Это был очень тяжелый взгляд.

Я спрыгнул вниз.

— Ну все, ребята, давайте прощаться. Кто первый?

Первым вызвался Костя. Сначала он закинул в тамбур свою сумку, потом обнялся поочередно с каждым из нас.

— Веселое было время, — сказал он. Кажется, ему тоже не хотелось расставаться.

— Только не рассказывай никому, — сказал Павел, — а то в дурку упрячут.

Мы помогли ему запрыгнуть наверх. Смущенно махнув рукой на прощание, он скрылся в тамбуре.

— Теперь мы, — сказал Святов, не выпускавший из своих цепких ментовских объятий не только Петровского, но и свой черный пакет. Павлу он крепко пожал руку, Аню слегка приобнял, насколько позволяло наличие балласта. — Приятно было с вами познакомиться, ребятки. Может, еще свидимся… если вдруг теория нашего Косого окажется ошибочной.

Мы рассмеялись.