Мне объяснили, что оформление документов на допуск посетителей займет некоторое время, а в «обозримом будущем» я пока посижу в тюрьме категории «Б».

На одну категорию хуже, чем рассчитывал Робин.

Девушка с нижней койки тоже едет туда.

– А что ты сделала? – интересуюсь я, когда мы трясемся в тюремном фургоне. Фургон старый, со скамьями вдоль стен вместо отдельных кресел. Охранница выражает недовольство.

– Об этом не спрашивают!

Я могла напомнить, что она первая спросила меня о моем преступлении, но решила не обострять.

– Извини.

Девица фыркнула.

– Заколола свою соседку, если тебе неймется узнать. Я в то время употребляла и не соображала, что делаю!

А еще что-то лепетала, когда я сказала, что меня посадили за непредумышленное убийство! Сокамерница говорила с негодованием, будто то, что она «употребляла», было смягчающим обстоятельством.

– До недавнего времени я работала в тюрьме, – сказала я, не дожидаясь расспросов.

На ее лице отразилось отвращение:

– Что, в охране?

– Вообще-то преподавателем изящных искусств.

– Ого, – насмешливо протянула девица. – А по-английски?

– Учила заключенных рисовать.

– Зачем?

Я вспомнила слова начальника тюрьмы.