– Эдмонд Карлович, где вы?

– Иду!

Он посмотрел на нее отчаянным, долгим взглядом. Потом встал с корточек и широко зашагал к машине.

* * *

В этот раз Манечке не хотелось идти на танцы, но Проня уговорил. Митеньку уложили, пошли. В клубе играл патефон и уже танцевало несколько пар, по большей части литовцы.

Опершись на Проню, Манечка сняла валенки (все еще ходила в отцовских, с кожаным задником) и обулась в белые туфли. Платьице в горошек надеть не решилась, а вот туфли взяла до свадьбы, не утерпела. Проня чувствовал себя женихом и очень ею гордился, однако ж в круг никогда не ходил. Скоро он пошел покурить с парнями на улицу. Манечка села на стул. Из дальнего угла зала поднялся мужчина и прямиком направился к ней. Она узнала его, это был Эдмонд.

– Разрешите вас пригласить? – Он будто бы и не спрашивал, просто взял ее за локоть и увел за собой. По углам зашушукались, не было ни одного человека, кто бы не обратил на них внимания. Отчасти из-за того, что начальник из города пришел в клуб. Отчасти из-за того, что так напористо увел чужую невесту.

Все умолкли, когда с улицы вернулся Проня Исаев. Увидев Манечку с Эдмондом, он неторопливо направился к ним. Маня отстранилась и в страхе замешкалась. Не от того, что Прони боялась, знала, ей он ничего плохого не сделает. Она вдруг поняла, что боится за Эдмонда. Поймав себя на такой мысли, решила, что, чувствуя так, подло предает жениха. А он этого не заслужил.

Между тем Проня подошел, взял Маню за руку и повел за собой. Эдмонд заступил им дорогу. Проня отпустил Манечку и с ходу ударил его кулаком по лицу. Тот покачнулся, но все ж не упал, только из носа закапала кровь. Парни кинулись к Проне и оттащили его в сторону.

Заиграла гармошка, и девичий голос пропел, почти прокричал:

Манечка схватилась за голову и выскочила из клуба на мороз в своих белых туфельках. Как добежала до дому, не помнила. Заскочила в комнату, закрылась на крючок и рухнула на кровать, чувствуя себя подлой преступницей. Проплакала до утра. Очень жалела Проню, а заодно свою загубленную, никому не нужную жизнь.

Утром в воскресенье ее навестила тетка. Принесла валенки, платок и фуфайку.

– Проня вчера принес. – Она присела к ней на кровать. – Ты чего это, девка, надумала? Мало тебе позора? Еще захотела? Все село про вас с Проней судачит, куда ни пойди. Думаешь, нужна ты этому долговязому городскому. Хоть он и начальник, а все же мужик. Сама знаешь, что мужикам от нас, баб, нужно. Не девочка уже. Должна понимать. Поматросит он тебя, да здесь же, в деревне, и бросит. Думаешь, в город с собой возьмет? Как же…