Закончив куплет, я начинал его снова. Гадал: слышит ли он, как я пытаюсь петь его внучке?

Я повторял снова и снова слова песни. Опомнился только когда услышал, как в замке поворачивается ключ.

Вошла Лиза. С недоумением посмотрела на меня. Прикрыла дверь в детскую. Заглянула в кроватку. Внучка спала. Обернулась:

— У тебя какой-то странный вид. Нашкодивший…

Подумал, что она попала в цель. Какое емкое слово «нашкодить».

Лиза сняла легкий плащ. Включила телевизор. Притушила свет и села ко мне на диван.

Шла программа «Жди меня». Ведущий — Игорь Кваша.

Лиза сделала звук слышным.

Множество людей, молодых и старых выходили на сцену. Обнимались. Плакали.

— Я все ещё надеюсь, — тихо сказала Лиза, глядя в экран. Глаза ее слезились, — сколько людей растерялись в этом мире! Как много горя вокруг…

Я снова почувствовал ком в горле. Снова вспомнил мать. Мокрая палатка под Москвой. Как согревала. Мамуля…

— Расскажи мне о Сереже, — Лиза придвинулась ближе. Взяла мою руку в свои. Посмотрела в глаза, — у тебя такой взгляд, какой может быть только у людей, пришедших с войны.

Я промолчал. Моя жизнь тоже была войной, но совсем не той, о которой она думает.

— Да мы же практически и не общались, — я попытался уклониться от ответа.

Она молчала.

Я себя ненавидел. Снова эта игра. Подражание кому-то. Быть кем-то, но не собой. Мне так это нравилось, когда по телефону люди принимали меня за своего родственника. Мне казалось, что я проживаю несколько жизней сразу. Теперь меня снова заставляют это делать. Но я не хочу. Мне надо жить самому.

Сделал вид, что мне тяжело вспоминать. Нахмурился. Стал рассказывать о том, что успел прочитать в книге, когда лежал в больнице. Все войны одинаковы. Они приносят беду. В них нет победителей. В моей войне тоже.

Руки Лизы вздрагивали в моей ладони. Она положила мне голову на плечо и продолжала смотреть на экран. Словно там должен был появиться ее сын Сережа.

Прижалась плотнее. Наверно, в близости со мной она хотела почувствовать его тепло, которое осталось от наших военных встреч? Я был для нее человеком, несущим в себе частичку ее единственного сына, которого она кормила грудью, ласкала, лелеяла. И тогда в сексе ей показалось, что она целует именно его, становится ближе.

Я не мог ее разочаровывать. Конечно, это было безнравственно. Я снова и снова ненавидел себя. Старался думать, что спасаю эту женщину. А грехов мне не занимать. Одним больше…