Лиза потянулась ко мне, обняла за шею, мы снова занялись сексом. Прямо здесь, в холодном мерцании телевизора, который продолжал дарить надежду на возвращение ее сына. Под ровное сопение внучки. В истекающем из детской комнаты смраде иссыхающего тела. И было в этой близости что-то некрасивое, порочное. Словно каждый из нас хотел использовать её только для себя. Что-то найти, собрать воедино, склеить…

— Надо мужа перевернуть, — Лиза очнулась, тихонько встала, накинула халат и направилась в детскую.

Через пару минут вернулась. Лицо ее стало белым. Глаза расширены. Осторожно прикрыла дверь.

— Надо вызвать скорую, — прошептала она, — мне кажется, Виктор умер.

Неожиданная новость заставила меня приподняться. Я понял, что мы его убили. Только что. Беззвучным сплетением тел. Жаркими поцелуями. Судорогой экстаза. Я отмщён!!

Быстро оделся. Сделал несколько шагов к детской. Остановился. В этой смерти ничего не почувствовал для себя: ни облегчения, ни радости, ни злости.

Лиза взяла телефон и набрала две цифры. После короткого разговора положила трубку. Присела на край дивана:

— Он тоже был на войне, — склонилась, поставила локти на колени. Подперла ладонями подбородок, продолжала точно в беспамятстве, — в Чернобыле. Война его и убила. Догнала и убила. Я родилась и жила в Припяти на Украине. Приехала домой на выходные из киевского института. Окна квартиры выходили прямо на атомную станцию. Взрыва не слышала. Часа в три ночи на улице началась суета. Сверху — гул. Из окна увидела, как над крышей завис вертолет. Обрадовалась. Надо же! В институте расскажу подругам. Над станцией дым. Но не черный, не жёлтый, а синеватый. Пахнет какой-то химией, в горле першит. Все высыпали на балконы. Прилипли к окнам. Кто в бинокль смотрит, кто фотографирует. А небо синее-синее, словно выкрасилось от дыма станции. На крыше фигурки пожарных — тушат. Солдаты как приведения ходили по улице в белых маскировочных халатах и масках. Я стояла на балконе и смотрела как завороженная. Думала — кто ещё такое увидит? Как мне повезло! Хотела запомнить на всю жизнь. Запомнила — лицо уже позже потемнело.

Я посмотрел на ее высушенные кисти.

Лиза перехватила мой взгляд:

— А, руки… Это от массажа. Вазелин, крема, людская боль… А там… родители своих маленьких детей на мансарды выносили. Представляешь? Ничего не знали. Фотографировались на фоне свечения.

Я никому это не рассказывала. Сначала нельзя было, а потом… К чему?..

Стали нас эвакуировать. Здесь и познакомилась с Виктором. Он офицером был. В группе ликвидаторов. Красавец. Лицо в веснушках. Волосы такие рыжие, аж красные, глаза горят. Всюду хотел успеть.