Глава 38

«В этом мире просто полно нежеланных детей, – думает Малин. – Запланированное усыновление, которое не состоялось. Кто захочет взять дефектного, когда есть выбор? Лучше взять темнокожего, желтого или краснокожего, чем ребенка с неправильно сформированным мозгом, потерпевшей бедствие душой».

Малин смотрит в окно на Дворцовый парк, где яблони, вишни и магнолии соревнуются, кто из них красивее – мисс Дерево Линчёпинга – 2010.

Часы показывают без четверти двенадцать, и Зак медленно бредет рядом с ней, а за стеной из белых цветов виднеются Дворец и часть парка, закрытая для общественности. С другой стороны от них – библиотека, высокие окна которой сияют на солнце. Внутри ее в проходах между бесчисленными полками люди ищут книги, а на учебных местах склонились за своими компьютерами студенты.

Библиотека.

Любимое место Туве. Малин и Зак молча идут к машине, которую припарковали у Домского собора.

«Каждый уголок этого города мне хорошо знаком, – думает Малин. – Каждый камень в стенах церкви отпечатался в моей памяти, каждое дерево, каждый нюанс розового фасада старого здания гимнастического зала стал частью меня, всякое неравноправие между людьми, всякая несправедливость, горе, страсть и жадная мысль».

В черном скоросшивателе из архива суда они нашли одно имя.

Ни имени женщины, отдавшей девочек на удочерение, ни имени отца, только имя секретаря социальной службы, которая каким-то образом была замешана в этом деле.

Шведские родители не имеют права оставаться анонимными, когда они отдают ребенка на усыновление. Но в документах двойняшек Вигерё нет никаких данных о родителях.

Почему?

Бюрократическая ошибка? Или что-то другое?

Социального секретаря звали Оттилия Стенлунд, шесть лет назад она работала в отделе социальной службы в районе Норрмальм по адресу: Текнологгатан, 13, Стокгольм, четвертый офис.

– Давай возьмем и позвоним этой Оттилии Стенлунд, – говорит Зак, когда они огибают большой старый дуб возле гимнастического зала.

Дворец.

Серый параллелепипед чуть впереди них. Резиденция губернатора. Сюда приглашают на званые ужины высокопоставленных людей. И хоккеистов местного хоккейного клуба.

Домский собор.

Словно гигантский саркофаг, он требует к себе внимания жителей города, однако их мало волнует, что происходит в божественном храме. Мечеть в Экхольмене наверняка может похвастаться лучшей посещаемостью. Разве что когда взорвалась бомба – и на Рождество, во время всенощной, когда тысячи горящих свечей заставляют каменное внутреннее убранство пылать. Тогда жители Линчёпинга покидают свои дома, а церковные пастыри встречают их в дверях, и чаши для сбора пожертвований переполняются свидетельствами неспокойной совести.