– Форс.

– Это Оттилия Стенлунд.

Малин останавливается и, слушая Оттилию Стенлунд, заглядывает в переполненный ресторан, смотрит на хорошо одетых, уверенных в себе, наслаждающихся субботней свободой людей своего возраста, поедающих поздний завтрак, – тех, кто преуспел в большом городе.

Интересно, чем они занимаются? Наверняка работают в СМИ. Во всяком случае, они так выглядят. Издают глянцевые журналы – такие, которых сама Малин никогда не читает.

И тут она видит мужчину.

В профиль.

И внутри у нее все переворачивается – неужели это… нет, это не он… хотя – да, но нет, все-таки не он. Это не врач Петер Хамсе, но она ощущает, как мурашки бегут по всему телу. Ей хочется отдаться чувству – как Янне, и Зак, и Даниэль Хёгфельдт, которые грубо, по-мужски, отдаются своим инстинктам, и тут она осознает, что именно так обычно поступает сама, и что она переспит с Петером Хамсе, рано или поздно. Но когда в ее сознании соединяются эти слова и красивое лицо врача, к горлу подступает тошнота, словно она испачкала что-то прекрасное, изысканное и благоухающее весной.

– Вы меня слушаете?

– Слушаю.

– Я видела Юсефину полгода назад. Поначалу я не хотела об этом рассказывать, но теперь чувствую, что должна это сделать. Так что извините меня. Я встретила ее на переходе у универмага «Оленс» в центре города. Вид у нее был совершенно опустившийся; меня она не заметила, стояла грязная, исхудавшая, как человек, дошедший до ручки.

– Вы знаете, где она может находиться сегодня?

– Как я уже сказала, понятия не имею.

– А вы не могли бы постараться это узнать?

– Я могу спросить тех, кто работает с наркоманами в центре города.

– Как вы думаете, ей известно, что случилось с ее детьми?

– Вероятно. Она отслеживала их судьбу – руководствуясь своей собственной логикой.

– Тогда она может быть в отчаянии. У нее горе.

– У меня тоже возникла эта мысль, – произносит Оттилия Стенлунд.

Мимо проносится серебристый «Ягуар». В нем рядом с пожилым мужчиной сидит совсем молоденькая девушка.

– Тьфу, черт! – восклицает Малин.