— Да, Александра. Мечтает стать журналисткой. Писать о родном крае.

— Благородно, — одобрил Кирилл.

— Я дам ей столько уроков журналистики, сколько понадобится, — как ни в чем не бывало улыбнулась Юля. — Пока мы здесь, у вас, под Семиярском.

— А вы еще и журналистка? — удивился Кудряшов.

— Я зам главного редактора газеты исторического факультета.

— А я и не знал, — усмехнулся Кирилл.

— Так я и не рассказывала, — пожала плечами Юля.

— Что ж, начало хорошее, — одобрил предложение Кудряшов. — Как любое предложение, основанное на взаимовыгодном сотрудничестве. Ну, а если серьезно, скажу так. Я помню практически все, — он для убедительности даже кивнул, — или почти все. Это дело у нас было в печенках. Я на нем учился и на нем повзрослел. А то, что оно обернулось крахом, пустотой, — он заглянул в глаза Юли, — оставило в моей душе рану. И она кровоточит до сих пор. Тогда подозреваемых, неофициальных, конечно, было четверо. В первую очередь это был ведьмак Балуй Ершов, главарь тех баб с острова, тогда их было штуки четыре там.

— Балуй? — спросила Юля.

— Это его имя. Я сам в паспорте видел. Означает «гриб». — Кудряшов усмехнулся. — Имечко! Девчонка, их Злата, еще не родилась. Власа была молода…

— Вы их так хорошо помните?

— Я же говорю, они были первыми в списке. Шли девяностые. Кругом беспредел. Жители Раздорного собирались в крестовый поход на Холодный остров, хотели сжечь всех. Ведьмак тогда и сказал нам, мне и Лукичу, моему шефу: мол, я хоть и колдун, но не дурак же, стал бы сам беду кликать на своих баб? Так и сказал. Но ведь кто его знает? Вся эта свора была насквозь лукавая и лживая, у которой непонятно что на уме. В душу к ним не залезешь. Да и слава богу, наверное. Балуй издох пять лет назад, я об этом узнал не сразу, ему тоже гореть в аду, как и всей их шайке. Были другие в списке. Самый неблагонадежный — уголовник Игорь Жирков, который спуску не давал многим девкам, ходил за ними, кого-то принуждал встречаться с ним, три раза сидел за мелкое хулиганство, возвращался и опять за свое, — я бы пристрелил его, честное слово, да нельзя было, а жаль; одноклассник Марианны Колосовой — Семен Чаргин, влюбленный в нее до смерти, и руководитель хора, в котором пела Марианна, Борис Борисович Рутиков. Через три года после смерти Марианны уголовника Жиркова зарезали, кстати, ну так я бы удивился, проживи он долго. Туда ему и дорога. Чаргин, одноклассник Марианны, закончил школу, потом училище и уехал в Семиярск учиться дальше, сюда он уже не вернулся. Был наездами, а потом и совсем пропал. Мать его померла уже давно. Ну, а Рутиков сейчас директор клуба. Он Марианну долго добивался, так говорят, хвостом ходил, чего только не обещал. Горы золотые. Трагическая смерть Марианны положила конец всем этим кобелиным проискам. И всех так или иначе примирила. Ну а помимо этих подозреваемых была еще вся страна с кочующими гастролерами, маньяками и убийцами. Были тут наемные рабочие, помню, строили свинарники и теплицы, но всех не задержишь. Через Раздорное постоянно проезжали разные люди, останавливались порой. Рыбаки приезжали на озера. Мало ли кто позарился на нашу красавицу? Я ведь ее хорошо помню, эту Марианну, — покачал головой майор, — глаз не отведешь. Некоторым бабам их собственная красота как наказание, — вдруг вырвалось у него, — лучше бы Господь где какую родинку посадил, подпортил бы, так нет же…