– Потому что Шарлотта познакомилась со своим настоящим отцом и ей все известно, – выпалила она.

– Несчастное дитя! – Стивен спрятал лицо в ладони.

Лидия понимала, что его следующим вопросом будет: и кто же настоящий отец? Ею овладела паника. Она не могла сказать ему. Это его просто убьет. Но в то же время ощущала мучительную потребность окончательно сбросить с себя бремя позорных тайн. «Только не спрашивай меня сейчас, – молила она, – еще не время, это будет уже чересчур!»

Он посмотрел на нее. Выражение его лица стало пугающе бесстрастным. «Он похож на судью, – подумалось ей. – На судью, выносящего приговор, который не касается его лично». А на скамье подсудимых она сама.

«Только не спрашивай!»

Но он и не спросил. Он констатировал:

– И отец, разумеется, Максим.

Она громко охнула.

Он кивнул, показывая, что ее реакции достаточно и больше он ни в каких подтверждениях не нуждается.

«Что он будет делать?» – в страхе думала Лидия. Она всматривалась в его лицо, но ничего не могла прочитать: он казался сейчас совершеннейшим незнакомцем.

Но Стивен лишь воскликнул:

– О Боже, Боже мой! Что же мы наделали?

Из Лидии неожиданно хлынул поток слов:

– Пойми, он появился в самый неудачный момент. Как раз когда она увидела все человеческие недостатки своих родителей. И тут возникает он – такой полный жизненных сил, идей, бунтарства… Именно тот тип, что способен очаровать юное создание с независимым складом ума… Я это понимаю, потому что нечто подобное случилось и со мной. И вот она с ним познакомилась, увлеклась, стала помогать… Но она по-прежнему любит тебя, Стивен. В этом смысле она остается твоей дочерью. Она любит тебя, потому что тебя невозможно не любить.

Его лицо застыло, как деревянное. Лучше бы он ругался на чем свет стоит, орал на нее, избил бы, в конце концов… Но он лишь сидел с тем же выражением беспристрастного судьи. Потом спросил:

– А ты сама? Ты тоже помогала ему?

– Да, но не намеренно… Правда, я не помогла и тебе. Я – достойная ненависти женщина, на которой лежит проклятие.

Он встал и взял ее за плечи. От его пальцев исходил могильный холод.

– Но все-таки ты – моя? – спросил он.

– Я очень хотела быть твоей. В самом деле, очень хотела, Стивен.