— Кто там?

— Телеграмма- «Молния». Откроите!

— Откуда? — испуганно спросила Шехла, и ее желтая, как шафран, кожа на помятом лице побледнела под синим светом, пробивавшимся через застекленную наверху дверь.

— Откройте, телеграмма Мамаевой.

Озноб охватил тело женщины, она плотнее укуталась в халат и открыла дверь. Прочитав телеграмму о болезни дочери, она не могла больше уснуть от беспокойства. Рано утром она подняла на ноги работницу и велела приготовить все, что надо, в дорогу. Сестра ее — секретарь института достала ей билет на первый поезд. В тот же день Шехла-ханум выехала в район.

На вокзале ее встретил Муртузов.

— Если не ошибаюсь, вы — теща Мехмана? — спросил он осторожно.

— Да, да. Я. А что?

Муртузов назвал себя и взял чемодан. Шехла-ханум неохотно выпустила из рук чемодан. Но Муртузов льстиво улыбнулся.

— Не беспокойтесь… Я донесу…

— Как состояние моей дочери? Вы не знаете? — стала расспрашивать Шехла-ханум по пути.

— Ей лучше… Немного тосковала. Мы попросили прокурора подать вам телеграмму.

— Почему же «молния»? Притом ночью, так поздно. У меня чуть-чуть не было разрыва сердца… Ночью получить «молнию»!

— А это для того, чтобы ускорить ваш приезд. Я лично поручил нашему курьеру отправить «молнию». ВВдите ли, я заместитель Мехмана. Мы вообще живем, как одна семья. Я и моя жена Явер с утра до ночи не отходили от постели Зулейхи-ханум. И вообще, откровенно говоря, она соскучилась по вас. И мы хотели повидать вас, познакомиться…

Но Шехла-ханум твердила свое:

— Эти волнения отражаются на сердце. Вдруг поздней ночью услышать за дверью голос почтальона…

— Зулейха-ханум рыдала. Она кричала «мама». Так хотелось порадовать ее, бедняжку…

— Она у меня выросла очень избалованной, очень.

— Кому же побаловать ребенка, если не родной матери.

— Да, если тебя не ценят, то и на капризы твои не обратят внимания. Шехла-ханум громко вздохнула.