— Представляю себе ваше лицо, когда вы слушали Патрисию! — заметил Томаш. — И что же было ей ответом?

— Сначала, как легко догадаться, мы впали в ступор! Удивлению не было предела! Хотелось верить, что это — дурной сон! Хотелось уши заткнуть, чтоб только не слышать этого ужаса! — он поднял руки и затряс ими, вспоминая первую реакцию на ученые откровения. — А следующая мысль была еще страшнее: и что делать теперь? Как разрешить эту проблему? Тут пришел нам на помощь профессор Шварц, обратив внимание на простой факт: Иисус ведь был продуктом воспитания той иудейской среды, в которой родился и вырос; и если мы хотим, чтобы клонируемый человек был другим, необходимо поместить его в соответствующее окружение, в другую среду. В конце концов, мы все являемся тем, кто мы есть, благодаря не только генам, но и окружающим нас условиям и условностям.

— Похоже, что так.

— Соответственно, работа над «Проектом Иешуа» была продолжена. Просто следовало соблюдать особую осторожность в деле воспитания клона. Надо было выработать стратегию воспитания, адекватную его личности. Но что это за личность? Можно ли было предопределить ее хоть до какой-то степени? Профессор Эскалона, будучи одним из самых квалифицированных палеографов мира, допускала такую вероятность. По ее мнению, в Новом Завете можно было найти нужную и достоверную информацию об Иисусе-человеке, но для этого надо было подвергнуть тексты безжалостному критическому анализу. А в качестве первого шага надо было определить, какие из текстов являются самыми древними, то есть самыми близкими по времени к происходившим тогда событиям. Только так можно было получить более-менее достоверный портрет личности Иисуса. Понимаете? — обратился он к гостям, переводя взгляд с одного на другого поочередно.

Томаш покачал согласно головой.

— И тогда вы решили переработать всю гору этих манускриптов, а затем и извлеченную из них более-менее достоверную информацию. Именно этим и занимались Патрисия в библиотеке Ватикана, а профессор Шварц — в «Chester Beatty Library» в Дублине, — резюмировал португалец.

Арпад Аркан глубоко вздохнул, как бывает с человеком, который делал все возможное и невозможное ради успеха своего дела, и вдруг в последний момент…

— Конечно же! Но неожиданно случились эти жуткие события. Профессор Эскалона была убита в Риме, а ее коллега Шварц — в Дублине. Когда мне об этом сообщили ранним утром, я за какую-то минуту постарел лет на десять. А на следующий день пришла в довершение всему новость о смерти профессора Варфоломеева в Пловдиве. Будто небеса обрушились мне на голову! Что происходит?! С какой стати обезглавили одного за другим ключевых сотрудников нашего «Проекта Иешуа»? За что нам всем такая кара? Мы все были в панике в нашем фонде. Понятно, что наше дело подверглось жесточайшей атаке, но кто ее затеял и из каких соображений, было не понять. Не вызывало сомнений только одно: информация о том, чем мы здесь занимались, просочилась каким-то образом за пределы фонда, став достоянием самых черных душ, ибо такое не могло присниться даже в самом страшном сне. Наш проект летел в тартарары, — президент сменил точку опоры, переступив ногами. — Наверное, возникает вопрос, почему я не сообщил обо всем полиции? Мы рассматривали этот вариант на заседании совета мудрецов, но, в конце концов, отвергли его. По нашему общему мнению, это окончательно похоронило бы «Проект Иешуа», основу основ всей деятельности фонда, направленной на прекращение конфликтов на планете. Вернув Иисуса на землю, мы сможем оказать неоценимую услугу всему человечеству. Если бы мы посвятили в свои планы полицию, конфиденциальность, столь необходимая в данном деле, оказалась бы нарушенной, поставив под еще большую угрозу благородную миссию. Пришлось решать дилемму: то ли сотрудничать с полицией в ущерб проекту, то ли сохранять все в секрете, пытаясь своими силами спасти его. Что было важнее для дела мира на планете? Чему отдать приоритет?