— Вы только взгляните на эту физиономию, доктор, — сказал он жалобно. — Вы когда-нибудь видели такое? Может, я все-таки заслуживаю еще одной таблеточки?
А в зеркале торчала голова, перебинтованная почти во всех возможных направлениях, левая сторона лица была особенно тщательно обработана медиками, «клеившими» треснутую скулу и врачевавшими заплывший глаз. Потом пациент поднял обе руки: правая представляла собой фактически культю в бинтах — не видно было ни ладони, ни пальцев, а на левой специального внимания удостоился мизинец, полностью укутанный в белую повязку. Ну, и на шее, разумеется, тоже было «кашне» из бинтов.
— Вы настоящая мумия! Рамзес II — ни дать, ни взять! — пошутила доктор медицины.
— Вам бы только насмехаться!..
— Ладно уж, неженка! — попеняла ему врач. Наклонившись, она взяла карту больного и быстро оценила новые записи коллег. — Чуть что, сразу в слезы, как маменькин сынок!..
— Да, вам шутить вольготно, а мне каково?! Это же не шуточки — куча шрамов на лице! — запротестовал Томаш.
— Опять вы за свое…
— Знаете, какое прозвище мне дадут студенты на факультете?
Его мелодраматические причитания вызвали легкий смешок у доктора Лесли:
— А знаете, какое у меня здесь прозвище?
— Честно?
Доктор приложила руку к сердцу, прикрыв полоску с вышитыми на халате личными данными, и, придав лицу подобающее выражение, торжественно произнесла:
—
Клятва, пусть и шутливая, малость успокоила пациента. Томаш удобнее устроился на подушке. Неизвестно почему, но постельный режим превращал его в ужасного плаксу. Так было с детства и, судя по всему, это счастливое время продолжалось.
— Но если я замечу малейшую царапину на лице, напишу на вас жалобу, — предупредил строго португалец. — Причем сразу в профсоюз врачей!
— Ой! Прошу вас, не делайте этого! — картинно взмолилась доктор Лесли. — Мне уже страшно!
— Еще бы вам не было страшно после такого жестокого обращения со мной!..