— Каймана?

Я посмотрел в сторону полицейского, словно ждал, что тот все выложит родителям. А когда наткнулся на его удивленный взгляд, осознал вот что.

Все, что я знал о Каймане, исходило из аудиозаписей Евы. Это было очень похоже на то, что должно было происходить с ней в последние десять лет.

Более того, вся информация о Прокоцком, программе защиты свидетелей и действиях полиции появилась из того же источника.

В общем, вся картина сложилась у меня в сознании на основе услышанного от Евы.

Господи! Неужели я стал разменной пешкой в чьей-то гигантской афере?

Мысли вертелись в круговороте, засасывающем всю мою рациональность. Я словно со стороны наблюдал, как ее остатки крутились все сильнее, поддаваясь силе вращения, и исчезали в центре.

Мне никак не удавалось выстроить посреди этого сумасшествия хоть какой-нибудь итог. Все казалось возможным и невозможным. Выполнимым и невыполнимым. Я чувствовал себя раздавленным, и самым плохим в этом было то, что я не мог вспомнить никого, кто мог бы ответить мне на мои вопросы.

Кроме Евы.

— Сынок…

— Всё в порядке, — пробормотал я.

— Кто такой Кайман?

Зажмурив глаза, я покачал головой.

— Сейчас это неважно. Расскажу полиции все, что знаю…

Я снова посмотрел на себя как на другого человека, от которого ждал, что он придумает, чем мне помочь. Надеялся, что отец попытается что-нибудь предложить, но он не успел.

В палату вошел полицейский и протянул мне телефон — так, будто целился из него, как из пистолета.

— Подкомиссар Прокоцкий хочет с вами поговорить.

Я открыл рот, но ничего не сказал.

Это не выглядело стандартной процедурой. Если мне и в самом деле хотели предъявить обвинения, общение по телефону явно было не лучшей идеей.

Я вытянул руку, и полицейский передал мне телефон.