— Примерно так.

— Я думала, вы предлагаете нечто альтернативное.

— Ты должна постараться избавиться от всего этого, чтобы начать жить нормальной жизнью. Это будет адски трудно, но необходимо. А сейчас ты словно пытаешься все это в себе подавлять.

— Ага.

— Мне кажется, это неверный путь. Ты не решаешься заглянуть внутрь себя, потому что боишься того, что можешь увидеть. Ты вытеснила все, что могла, — события того дня, того периода. Мне кажется, у тебя провалы в памяти, которые ты должна заполнить, чтобы двигаться дальше. Я не эксперт в этой области, но думаю, что…

Эллен отвела глаза.

— Сегодня я встречалась с полицейским, который вел дело об исчезновении Эльзы.

— Так-так. Это стало потрясением?

— Мягко говоря. Он считает, что смерть Эльзы — не несчастный случай.

— Ты думаешь, он прав?

— Не знаю. Знаю только, что я не удивилась, когда он об этом рассказал. Казалось, я уже слышала это раньше — хотя на самом деле нет. О многом из того, что он рассказывал, я вообще никогда раньше не подозревала. Почему я так мало помню обо всем этом?

— По естественным причинам — тебе было всего восемь лет. А после этого ты многое вытеснила. Событие оказалось слишком травматичным.

— Разве можно вытеснить воспоминания?

— По этому поводу до сих пор ведутся научные исследования — мы точно не знаем. Доказательств того, что это возможно, не так уж и много. Обычно проблема как раз в другом — пострадавший не может отделаться от мыслей о травме. Однако ложные воспоминания могут создаваться и ощущаться как истинные. Человек плохо различает настоящие и ложные воспоминания. Эмоциональный стресс тоже влияет на память — именно поэтому пострадавшие часто обвиняют во всем самих себя.

Она пыталась понять.

— Мама давала мне успокоительное, когда пропала Эльза.

— Ну что ж, это тоже могло повлиять на память. Знаешь, Эллен, мне кажется, тебе нужна более профессиональная помощь, чем та, что я могу тебе предложить.

Она уставилась ему прямо в глаза.

— Значит, вы не хотите, чтобы я сюда приходила?

Для нее это было как удар в лицо. Никто не хочет с ней общаться, никто ее не выдерживает — даже ее терапевт, или кто он там.