Отстоял перед процедурным кабинетом очередь. Но медбрат равнодушно велел:
– Гуляй обратно. Тебе на сегодня все отменили.
И утром опять колоть не стали. И таблетки принесли какие-то совсем другие. Михаил равнодушно их выпил.
Никаких изменений он не чувствовал.
Но ночью ему впервые приснилась Кнопка. Нескладная, лохматая, в старых трениках. Почему-то с рюмахой водки (хотя всегда только дамские напитки пила). А тут, будто мужик, лихо жахнула. Отерла губы истрепанным рукавом. Усмехнулась:
– Ну че, Миш? За помин твоей души пью.
И растаяла.
А он проснулся взволнованный, злой. Неужели опять его начнет мучить мозаика? Бесконечные цветные кусочки, что никак не могут сложиться в картинку?..
На утренний укол бежал впереди всех, но медбрат отогнал:
– Не ходи сюда больше, Томский. Тебе не назначено.
– Зуб даю: скоро буянить начнет, – уверенно молвил его напарник.
– Ну, к кровати привяжем. Делов-то! – отмахнулся первый.
Михаил посмотрел растерянно. Он когда-то был буйным? Однако сейчас все его существо переполняла не агрессия – страх. И беспомощность. Да еще детали он стал примечать, какие раньше не видел. Решетки на окнах, кодовые замки на дверях – это все в психушке положено, ясное дело. Но почему в отделении всегда дежурят двое в полицейской форме? Почему у санитаров на поясах дубинки, наручники? А если у кого вдруг появляется мобильник – сразу шмон. Он в какой-то спецбольнице? Но почему? За что?
Михаил сжал ладонями лоб. В голове снова чирикали ласточки. И теперь Томский наконец понял: он стрелял в птичек, потому что они уносили в небо души его любимых жены и дочери. И ему казалось: если он выстрелит, ему удастся вернуть их обратно на землю.
Вспомнил Томский и то, что было дальше.
Его девочки все равно остались мертвыми. А он бежал сквозь ночной лес, ветки били в лицо, ноги засасывало болото. Куда он спешил?
«Я бежал искать их убийц», – выскочила новая мысль.
– Как я мог их найти? – печально усмехнулся – сейчас! – душевнобольной Томский.
И внезапно в голове щелкнуло:
– Ты можешь все. Ты ведь компьютерный бог.