Он, пошатываясь (в глазах плыло), вышел из своего «Мерседеса».

А сзади – ну точно как в народной байке – не «Запорожец», правда, но дряхленькая «копейка». «Морда» разбита полностью. Из-за руля никто не выходит – трясется, видно, водила от страха, что сейчас ему на голову бейсбольная бита обрушится.

«Если сейчас из развалины вылезет старичок – сам начну смеяться», – решил Сева.

Его накрыло эйфорией – головой, видно, стукнулся сильно.

Однако из разбитого авто-дедушки выбрался совсем молодой парень. Руки ходуном ходят, глаза дикие. Голову в плечи втянул, на Акимова смотрит с ужасом неприкрытым.

На сервисе слесари – столь же юные парни – называли Севин пятнадцатилетний «Мерседес» хламом. Но водителю «копейки» с нестоличными номерами, похоже, казалось, что попал он на многие, многие миллионы.

– Дяденька, – трясущимися губами выдавил парень, – простите!

Глаза у него косили. И алкоголем несло – за версту.

Сева улыбнулся парню (эйфория не отпускала):

– Ты, придурок, хоть сам понимаешь, что натворил?

А тот перед ним на колени бухается, руки заламывает:

– Дяденька! Только папе не говорите!!!

Тут Акимов не удержался, стал хохотать:

– А мамке можно?

– А мамке по фигу, – поморщился парень.

И к Севиной руке тянется, пытается поцеловать.

Тот брезгливо отстранился. Велел:

– Все, прекращай цирк. Я в ГАИ звоню.

Думал, мальчишка обрадуется, что не битой по башке и квартиру у него отбирать не будут, – а тот в слезы! И ревет по-настоящему, все лицо сразу мокрое, голова дергается.

– Дяденька! Но они ведь папке сообщат первым делом! А что я ему скажу-уууу?! Машина-то его! А я пьяныыый!