Саймон откинул голову назад и устроил Феликса на сгибе своего локтя. Голова ребенка наклонилась в его сторону. Он слушал, как болтает его сестра, пока разгружает посудомойку, убирает посуду, наливает себе стакан воды, выпускает Мефисто на улицу.

Внезапно он сам захотел себе кухню, полную тепла, и чая, и котов, и детей, полную счастья и радостной каждодневной домашней суеты. Его резануло воспоминание о Фрее.

– Ты в порядке?

– Да. Нет.

– Подожди, сейчас я кину вещи в стиральную машину…

Кэт взяла корзину с грязным бельем и пошла в кладовку. Феликс открыл глаза, и в этот же момент его стошнило. Саймон взял полотенце и вытер их обоих.

– Боже, кажется, он не заболел. Я съела карри, а ему такое нельзя. Забыла. Удивительно, но о таком забываешь!

Она отнесла его к раковине, осторожно протерла ему рот влажной салфеткой и вернула Саймону.

– Хочешь, тебя тоже протру? – Кэт уселась на диван рядом с Саймоном.

Он думал, что шел к ней поговорить о Мэрилин Ангус и спросить ее совета, а потом рассказать о галерее. Он думал, что именно эти вещи больше всего волновали его, занимали все его мысли. Он сам не ожидал услышать от себя то, что сказал:

– Я хочу спросить у тебя кое-что про Марту.

– Марту? – брови Кэт поползли вверх.

– Меня что-то гложет.

– Что?

Он вздохнул и аккуратно подвинул Феликса, но, кажется, запасы рвоты исчерпались.

– Когда она лежала в Бевхэмской центральной, и я приехал из Венеции, она была очень больна. Когда папа позвонил мне туда, он сказал, что если я не приеду сейчас, то могу больше ее никогда не увидеть, или что-то в этом духе.

– Да. Она была очень больна.

– Но она не умерла.

– Нет. Ей дали антибиотики, которые она не принимала раньше, что-то совсем новое, и она отреагировала. Такое происходит. Никто не ожидал, что так будет, но это произошло.

– Да. Но потом она умерла без всяких причин, во сне… Когда ей стало лучше. Мне это не дает покоя.