Козимо сел в кресло, опершись локтями о подлокотники, а подбородком о пальцы сложенных ладонями рук, чуть помолчал, словно собираясь с мыслями и раскладывая их по порядку.

— Отец всегда твердил нам, что должно держаться как можно дальше от Синьории. Так и есть, но держаться подальше от нее не значит держаться дальше от власти. В Синьории просто должны сидеть наши люди.

— Туда выбирают, — снова напомнил Лоренцо.

— Значит, выбирать должны наших людей.

Младший брат рассмеялся, наливая прозрачную жидкость в бокал:

— Ты хочешь купить всю Флоренцию?

Предлагать вино брату он не стал, знал, что Козимо пьет в исключительных случаях.

— Да, я куплю всю Флоренцию. Но она об этом не пожалеет.

Что можно было ответить на такое заявление? Лоренцо понимал, что так и будет. С упорством Козимо, его умением делать деньги и, что важнее (он всегда говорил об этом), тратить их, умением договариваться и подкупать Медичи станет если не владельцем, то Хозяином Республики Флоренция. И сама счастливая Флоренция об этом даже не догадается. А если и догадается, то совершенно точно против не будет. Люди любят, когда кто-то решает их проблемы.

— Будешь играть в Республику?

Лоренцо сел напротив брата, который задумчиво смотрел на огонь камина.

Тот усмехнулся:

— Чем такая игра хуже любой другой? Кто-то играет в папство на престоле Святого Петра, кто-то — в королей или проповедников. Мы будем играть в Республику. Людям приятно думать, что они сами что-то решают.

— Но как ты заставишь их решать то, что выгодно тебе?

— Это должно быть выгодно им или хотя бы казаться выгодным.

И попросил:

— Об этом разговоре не должен знать никто, даже Джулиано.

Понятно, двоюродный брат потерял доверие, а ведь Козимо из тех, кто отворачивается единожды и на всю жизнь. Если он теряет к кому-то интерес, этот человек перестает для него существовать.

— Ты удалишь его от себя?

— Нет, он глупец искренний. Просто не должен знать ничего лишнего.