Фрэнсис, конечно, предпочла бы, чтобы Джордж остался в Уэстхилле, вблизи от нее и под ее присмотром; но он ни за что на свете не хотел этого, и в конце концов ей пришлось уступить. Это причинило ей боль, словно она отрывала от сердца любимое дитя.
Фрэнсис обернулась, услышав голоса, и посмотрела в сторону дома. Солнце уже сдвинулось дальше на запад; ей пришлось прищуриться и прикрыть сверху рукой глаза, чтобы что-то увидеть. Элис вышла из дома в сопровождении Джорджа. Фрэнсис сначала подумала, что она разговаривает с
— Фрэнсис! Фрэнсис! Ты идешь?
Она подошла к ним. На лбу у Элис пролегла вертикальная складка. У нее был такой вид, будто ее мучает головная боль.
— Нам пора. Тебе ведь еще далеко добираться.
Фрэнсис, кивнув, легонько тронула Джорджа за плечо.
— Ты не возражаешь, если мы поедем? Или, может быть, ты хотел бы о чем-то поговорить?
Она знала ответ наперед.
— Нет, нет, спасибо большое, — ответил Джордж вежливо, — конечно, вы можете ехать.
Фрэнсис иногда думала о том, заметил бы он, если б они вообще больше не приезжали. У него тогда вряд ли было бы что-то поесть и не было бы красок для рисования… Может быть, он просто сел бы тогда в угол — и постепенно становился все меньше и меньше, пока однажды не исчез бы совсем.
— Увидимся в следующее воскресенье, — сказала она, и Джордж эхом откликнулся: «Да, в следующее воскресенье…»
Женщины вышли из сада. У калитки Фрэнсис еще раз оглянулась, но Джордж уже скрылся в доме. Одинокий, заколдованный цветущий сад стоял под лучами послеполуденного солнца.
Когда они сидели в машине и ехали по проселочной дороге, Элис неожиданно сказала:
— Я вернусь в Лондон. — Ее интонация не вызывала никаких сомнений в том, что это решение принято ею твердо.
Фрэнсис удивленно скосила на нее глаза.
— Ты уверена?
— Я только что еще раз разговаривала с Джорджем, — ответила Элис. — Все это не имеет смысла. Я для него чужой человек. Он не помнит ничего из того, что было раньше, или не хочет помнить. Я больше не верю в то, что что-то может измениться.
Фрэнсис тоже не верила.