Сумма в шесть миллионов была для Александра не то чтобы большой, но принципиальной. Вынужденное общение с представителем силового ведомства заставило его почувствовать себя униженным и беззащитным, а из страны он уезжать не хотел. Совсем, категорически не хотел уезжать. Потому что ему нравилась (или, как говорила его дочка Ника, «перла») именно эта страна.

Поэтому Владимиров поблагодарил телефонного собеседника за приглашение и за анекдот, а от встречи отказался. Но заметил, что у него тоже есть с кем пообщаться по данному неприятному поводу, и лично он сделает все, чтобы большой бизнес обходил господина Куликова десятой дорогой. И еще добавил, что не надо его пугать Ходорковским. Девяностые пережили, пуганые.

– Неразумно, – обронил собеседник. – Очень недальновидно.

– Вот и все, – завершил рассказ Зоран. – Мне очень жаль, что я не успел. А на вас лица нет.

– Ежики… – обронил я. – Откуда вы знаете про ежиков? Такие подробности…

– Эккерт нас познакомил, – просто сказал он. – Я приехал к нему с тем же предложением, с каким пришел к Иванне. На старости лет Эккерт стал мягче, к тому же по-стариковски сочувствовал болеющему Стефану. Он сказал, что сворачивает проекты, потому что уже не видит в объединении особого смысла, кроме, возможно, символического. Еще он предупредил меня, что «фактор Ираклия» – его точные слова – может стать очень большой проблемой для всех, кто старается удерживать рациональность и баланс, и чтобы я был осторожен к нему. В то же время к Эккерту прилетел ваш друг, так что нам удалось поговорить.

Я ничего об этом не знал. Но я много чего не знал – олигарх Александр Иванович Владимиров не очень любил говорить о бизнесе, чувствовал себя по отношению к нему рабочим, а не поэтом, и какая-нибудь навороченная лебедка для паруса могла вызвать у него намного больше эмоций, чем запуск нового цеха листопроката.

– А Булатовы? Папа и дочка. Тоже рук Ираклия дело?

– Не знаю. – Зоран покачал головой. – Там вообще какая-то темная история. Когда мы говорили с Эккертом об Ираклии, он рассказал мне историю Маши Булатовой и ее непонятной гибели. Оказывается, у нее в то время был какой-то весенний авитаминоз и ей кололи витамины. Может, перепутали препараты? Случайно. Знаете, такое бывает.

– Но ведь в крови ничего не нашли.

– Но ведь и препараты разные бывают… – усмехнулся Зоран. – У Эккерта была своя версия, правда, но мы ее теперь уже не проверим. Дело в том, что сестра Валерия имела доступ к работе в открытой части архива – она как-то совсем охладела к своей предыдущей специальности и хотела стать антропологом. Засиживалась допоздна, иногда способна была и ночь просидеть, читая какой-нибудь текст. Эккерт думает, что она могла стать невольным свидетелем того, как Ираклий вывозит архив. Кому-то сказала… В любом случае, Эккерт достаточно быстро узнал о краже из архива сам.