Я не хочу видеть это, но не могу закрыть глаза. Это неизбежно, как кошмар. Энни, хрипя, падает на пол, невидящие глаза залиты кровью. Она ползет ко мне.

Я отшатываюсь, не в силах совладать с инстинктом. Внутри у меня завывает паника, черное торнадо отчаяния, потому что тонкая щепка в моей руке – ничто, ничто против этого безумия, и все, что я твердила себе, – ложь. Ничто не может остановить Мэлвина Ройяла.

Он переступает через Энни, выхватывает из ящика, стоящего на верстаке, отвертку и одним мощным ударом вонзает ей в череп.

А потом окончательно утрачивает контроль над собой.

В глазах у меня темнеет. Я не могу видеть это. Я не могу знать это. Мой разум пытается убежать от этого, скрыться, словно ребенок в лабиринте, и я слышу, как я кричу, потому что Энни не может кричать, она не издает ни звука, и всё, чего мне хочется, – это бежать.

Но я не смогу пройти мимо него. Едва пошевелюсь, стану следующей его жертвой.

В конце концов Мэлвин останавливается, но не потому, что насытил свою ярость, а потому, что устал. Я вижу, как тяжело вздымается его грудная клетка, как трясутся руки, а в забитой насмерть женщине, лежащей на полу, трудно опознать человеческое существо – по крайней мере, по тому, что осталось от ее головы.

Оператор и осветитель не издали ни звука, не пошевелились. Они тоже застыли на месте, как будто осознали, что рядом с ними находится зверь, который может с такой же легкостью сожрать и их. Мэлвин садится на корточки и смотрит на оператора. С его рук капает кровь Энни, он так и не выпустил отвертку.

– Продолжай снимать, – говорит Мэлвин оператору, и – о господи! – это голос того человека, за которого я когда-то вышла замуж. Человека, который клялся любить, помогать и защищать. – Я только начал.

Чувствую, как уплываю прочь. Это не обморок; я знаю, что не могу выставить себя уязвимой. Но ощущаю, как мой разум покидает тело и парит, точно воздушный шарик, привязанный лишь тонкой нитью к этому тяжелому, трясущемуся мешку плоти. С этого расстояния, глядя вниз, я не чувствую ни ужаса, ни тошноты. Я не смотрю. Я верю в то, что где-то мои дети по-прежнему живы и в безопасности. Что где-то есть Сэм, с которым все в порядке.

Где-то люди по-прежнему живут при ясном свете.

Но здесь, в темноте, только я стою между Мэлвином и людьми, которых люблю. И должна стоять и дальше.

Открываю глаза. Я все еще нахожусь в этом прогнившем, умирающем доме, и Мэлвин Ройял поворачивается ко мне. Его окровавленное лицо выглядит спокойным, если не считать голодной улыбки.

– Джина, – говорит он. – Займи свое место. Давай приступим…