«Этого не может быть», – подсказал голос, который Лазарь не смог опознать. – «Она не умеет плакать, и ты это знаешь. А значит, этого просто не может быть».

И, тем не менее, она плакала.

Лазарь попытался аккуратно приподнять голову, и ему удалось – значит, шея осталась цела. В поле зрения попали кончики ступней, обтянутых чёрными носками: ударом о землю с ног сорвало кроссовки.

– Не надо скорую, – сказал он, пересчитывая взглядом головы друзей.

Не обнаружив среди них ни одного рыжего волоса, он посмотрел через голову. Яника осталась на том же месте, где была до прыжка: глаза округлились от ужаса, бледное лицо казалось обескровленным.

Помогая себе локтями, Лазарь осторожно сел. Выходит, спину он тоже не повредил.

– Руки! – рявкнул он, когда Сенс потянулся к нему, пытаясь уложить обратно. – Я цел.

– Ты не знаешь! – вскричал Сенс. – У тебя шок! Может, все кости переломаны, а ты ничего не чувствуешь.

– Это у тебя шок, – сказал Лазарь, к всеобщему изумлению поднимаясь на ноги и делая несколько пробных шагов. Обе ноги твёрдо держали вес тела. – На переломанных костях далеко не уйдёшь. Мне что, лезгинку сплясать, чтобы вы поверили? Говорю же, я цел.

Друзья опасливо расступались от него, как от прокажённого. Из глаз Дары больше не катились слёзы. Остальные выглядели так, словно вот-вот дадут дёру.

– Невозможно… – пролепетала Айма.

Лазарь, кряхтя, разогнул спину. С неприятным хрустом позвонки встали на свои места.

– Я же говорил, меня берёт только криптонит, – попытался пошутить он. – А если серьёзно – это действительно невозможно. В реальном мире такие трюки проходят только в кино, – с этими словами он насмешливо посмотрел на Сенсора. – Давай, спроси, в чём дело. Давай-давай, так нужно для целостности диалога.

– В чём дело? – послушно, как загипнотизированный, спросил Сенсор.

Его взгляд остекленел, лицо расслабилось. Руки-ноги выровнялись, мышцы потеряли тонус. Лазарь внимательно всмотрелся в остальных: Дару, Айму, Матвея, Марса. С ними происходили те же изменения. Тогда он поглядел на Янику. Та стояла в позе оловянного солдатика – ноги вместе, руки по швам – и продолжала неотрывно следить за ним, но уже без эмоций. Прикажи он сейчас поднять одну ногу – она без запинки исполнила бы команду не хуже Терминатора.

– Фокус в том, что всё это, – Лазарь обвёл рукой окружающее пространство, – не что иное, как мой инсон. Никакой Марты на самом деле не было. Вся её история от начала и до конца происходила здесь, в подсознании настоящего Лазаря, проекцией которого я являюсь. Её Игра – подсознательная попытка Лазаря достучаться до истины, достучаться до самого себя. То есть, достучаться до меня. Я так долго пытался разобраться в загадках инсона Марты, в загадках собственной жизни, а ответ лежал на поверхности. Нужно было просто связать первое и второе. Мир за дверью на задний двор оказался для Марты реальным, в то время как её собственный – всего лишь вымыслом больной девочки. Я понял это, когда мачеха потащила Марту к психоневрологу, и там нас встретил доктор Бельфегор, мозгоправных дел мастер. Он всё объяснил. Когда до меня дошло, что счастливая жизнь Марты в трёхэтажном особняке нереальна, а реальна та, что в хрущёвке – всё вроде бы встало на свои места. Да вот загвоздка: в моём якобы реальном мире, – Лазарь потоптал ногой землю, – я нашёл Марту не в хрущёвке, а в шикарном особняке с деревом и качелями. Неутешительный вывод напрашивался сам собой: инсон Марты – не более чем живая иллюстрация «мифа о пещере». Инсон в инсоне. Очередная подсознательная метафора, призванная помочь найти истину.