Дюпен поднес свечу ближе к клетке и тихо ахнул.

– Loddigesia mirabilis, названная в честь вашего отца… и притом альбинос, – пробормотал он. – Птиц этой разновидности крайне трудно поймать, а уж этот экземпляр… просто исключителен.

Приглядевшись внимательнее, я понял, что создание, принятое мною за огромную бледную бабочку, на самом деле – колибри со странного вида хвостом. Белые перья изящной птички сверкали в свете пламени, словно свежевыпавший снег. Хвост ее окаймляла пара длинных и тонких, как нити, перьев, заканчивавшихся округлыми «опахалами», мелко подрагивавшими в воздухе. Казалось, передо мной – существо из волшебной сказки об эльфах и феях.

Тем временем мисс Лоддиджс удалось успешно изловить крохотное белоснежное создание и поместить птицу в клетку поменьше.

– Сокровище… – В голосе Дюпена явственно слышалось изумление пополам с досадой. – Как же я раньше не догадался?

– Это и есть сокровище?

И тут я вспомнил корону правителя Облачного народа с сидящим поверх изумруда колибри и якобы не оконченное Эндрю Мэтьюзом изображение лоддигезии, угнездившейся на странном дереве среди прочих птиц.

Дюпен кивнул.

– Это и есть образец, упомянутый в реестре птиц, собранных Иеремией Мэтьюзом: «Mathewsii nubes, живьем». Это сокровище он, Иеремия Мэтьюз, сумевший поймать редчайшую представительницу самой неуловимой разновидности колибри, и прятал в корабельной каюте.

– И эта колибри – моя!

Резко обернувшись, я увидел профессора Ренелле – тот стоял на пороге, направив на нас пистолет.

Дюпен неторопливо развернулся к дверям. Казалось, явление профессора нимало его не удивило.

– То есть нью-йоркские выступления с лекциями были выдумкой? – добродушно спросил мой друг.

– Естественно, – ответил Ренелле, лихорадочно, наугад нацеливая пистолет то на Дюпена, то на меня, то на мисс Лоддиджс.

– Прошу вас, профессор, уберите оружие, – как можно рассудительнее заговорил я. – Убийство – не слишком желанный результат для нас всех.

– Полагаю, когда я доложу о том, что пристрелил грабителей, вломившихся в мой дом, закон будет на моей стороне.

– Однако к убийству вы, очевидно, не расположены, – беззаботно, точно в приятной светской беседе, сказал Дюпен. – Что же толкнуло вас на убийство Эндрю Мэтьюза?

– Он пал жертвой несчастного случая. Я его не убивал.