Причудливым образом изогнувшись, Антон принял стойку на руке, а его нога, совершив витиеватое движение то ли из капоэйры, то ли из брейк-данса, вынырнула не пойми откуда и сильно толкнула меня в грудь. Я охнул, отлетая к выходу из кабинета.

Дыхание оказалось сбито, в голове – колокольный звон. Второй раз за пару недель я чувствовал себя не лучше отбивной. Такой расклад начинал бесить.

– Воспользуйся биолоком, – вещал Маляр из своего кресла у панорамного окна. – Это ведь благодаря ему ты уцелел в «гретельской бойне»?

Я стал на одно колено, не в силах выпрямиться. Акробат стоял в паре метров от меня, выжидая с видом паука-птицееда.

– Будь осторожней, Антоша, – приговаривал откуда-то из-за его спины Маляр. – Он может начать использовать свой дар и предвидеть твои маневры.

На лице Антоши выскочила противная самодовольная ухмылка. Это окончательно вывело меня из себя. Рука сама скользнула под футболку, пальцы вцепились в рукоять пистолета. Поскольку стоял я в позе скрюченной сушеной улитки, движение ускользнуло от глаз противника.

Я выхватил «макаров», попутно щелкнув предохранителем, навел на парня с дредами и начал палить наугад от бедра.

В моем восприятии выстрелы звучали приглушенными хлопками. Значит, голове досталось ощутимо – начались перебои со слухом.

Пули кучно входили в жилистую грудь Антона, а парень лишь дрыгался на месте, уже не в силах выполнить ни одного из своих финтов.

Очень скоро я ощутил, что пистолет схолостил, – магазин опустел.

Наступила тишина. Антон смотрел на меня с детским недоумением в глазах. Он-то рассчитывал на старый добрый махач, надеялся прихлопнуть меня, пользуясь колоссальным преимуществом в физических показателях, а оно – вон как вышло… Прости, старина, но я слишком жирно получал по морде в этом сезоне, чтобы сносить издевательства со стороны прыщавого шкета.

Ножки акробата задрожали, он рухнул на колени. Кажется, когда Антон заваливался мордой на ковер, его глаза уже были пустыми.

Кряхтя, я поднялся с пола, оказавшись на прямой линии с Маляром. Он все так же сидел в кресле, только до меня художнику уже не было никакого дела. Разведя руки в стороны, он наблюдал, как белоснежная рубашка на его животе быстро пропитывается кровью.

– О как! – воскликнул он и принялся зажимать рану ладонями.

Я достал носовой платок, начал тщательно протирать «макаров».

– Господи, крови-то сколько, – тем временем приговаривал Маляр. – Как из свинюшки прям.

Закончив с пистолетом, я бросил его рядом с трупом Антона, свернул платок.

– Не убирай тряпочку-то… Дай рану зажать. Кровь хлещет…