Ключевая неприятность заключалась в том, что в таком прикиде, в каком красовалась сейчас спасенная девушка, нельзя было даже выйти на более или менее освещенное место, не говоря уже о передвижениях в общественном транспорте. Добрые самаритяне в два счета ментов вызовут по этому привлекательному поводу, дай бог им здоровья!

И тем и другим, кто не понял.

А добираться до Тошкиного дома, где в числе прочих, напомню, живет еще и добродушный папа Бронислав, весом за центнер и с психикой, слегка деформированной длительным общением с боцманом Петровичем, – так это не дай боже! Ежели пешком туда, то это километров пять. И я не дам гарантии, что весь этот маршрут окажется не под исправно работающими фонарями. В которых, как на грех, именно сегодня даже лампочку никто не выбьет из хулиганских соображений. Особенно в тех местах, где замечено наибольшее количество праздношатающихся зевак. И по вечерам в том числе. Даже, я бы сказал, в основном по вечерам!

Доходчиво проблема обрисована?

Правильные формулировки – это уже не меньше четверти решения!

И что будем делать? С оставшимися тремя четвертями?

Пока мы неторопливо движемся по темной пустынной дороге, разделяющей старое городское и старинное еврейское кладбища. Здесь мало кто бывает… по ночам. Да и днем, если честно, не людно.

Я даже поежился, осознав это. За компанию с Тошкой.

Есть и вторая проблема, мешающая решению первой. Она заключается в том, что сейчас я не могу бросить девчонку одну даже на минуту! А как вы себе это представляете? Если и оставлять ее, то делать это нужно обязательно в безлюдном месте – по вышеприведенным причинам. И в темноте. Да у Тошки моментально истерика приключится, что совершенно оправдано.

Я привязан!

Да еще и ограничен в возможностях перемещения по городу.

Вот такая вот засада. Вилка. Даже цугцванг, если уже опустились до шахматной терминологии, – куда ни шагнешь, везде… счастье на букву «ж».

Я грустно вздохнул.

– Ты как им в руки попалась, звезда ночного корпоратива? – деликатно спросил Вику, бережно держа ее за плечи и двигаясь вместе с ней вдоль кладбищенского забора. – Наврала ведь мне про бабулю? Признайся!

– Нет, – еле слышно произнесла она. – Не наврала, есть у меня бабушка. На Кожанова. Я просто… передумала.

– О как! Думала-думала и передумала? И с чего бы это?

– Ты сказал… дела у тебя. «Скорбные».

Я аж споткнулся.

– И что? Это присказка такая, поговорка. Из… фильма, кажется. Даже не помню из какого.

– Я знаю, что из фильма. Какая разница? Думаешь, я не поняла, что дела твои… они опасные? После того, как тот тип мне хлороформом в лицо заехал?