Стоп. Кровь? Ершик и Зи не ранены, да и старик явно жив-здоров — если не считать полной потери воли… А где Ларс?!

Предмет на столе начал светиться бледно-красным — слабенько, словно детский ночник, но с кажой секундой становился все ярче. Свет стал насыщенным, жег глаза. Людей, окруживших стол, это совершенно не беспокоило, мне же пришлось зажмуриться. Откуда-то из-за наших спин подул ветер, он все усиливался, как и свет. Натужно застонали балки, по характерному скрежету я поняла: сломанная мебель и прочий хлам движется по полу. Ветер оторвал мои ноги от пола, заставив болтаться, как тряпка, и плакать от боли в руках. Чуть-чуть приоткрыв один глаз, смаргивая слезы, я рискнула взглянуть, что происходит.

Людей вокруг стола не было. То немногое, что еще оставалось в подвале, втягивалось в центр разрастающейся алой воронки.

Похожее я уже видела. Очередная работа Меркатора?

Старая балка не выдержала. Ее треск и падение были так громки, что ненадолго заглушили все остальные звуки. Или это я отчасти оглохла, ударившись об пол. Рядом упала Зи. Ближе всех к воронке свалился Мило. Действительно ли весь мир замедлился? Или это были последствия сотрясения мозга? Так или иначе, я готова была поклясться: за мгновения до того, как мальчик оказался рядом с алым сиянием, что-то вылетело у него из-за пазухи.

Или все-таки — выпрыгнуло по своей воле?..

Крошечный предмет отправился прямиком в артефакт. Сияние погасло, словно задули свечу. В безветрии и полном мраке немногие уцелевшие обломки рухнули на пол.

В наступившей тишине единственными звуками было наше дыхание и всхлипы.

Впрочем, нет. Что-то приближалось. Какой-то шум, и он доносился сверху.

— Пошли, пошли, пошли!

Из шахты лифта выпрыгивали ликвидаторы с фонарями. Нас подняли на ноги, наконец избавили от веревок и кляпов.

— Матерь вас маятником, как вы вовремя! — услышала я гневный крик Зи, прежде чем боги знают в какой раз потеряла сознание.

У больничной кареты есть замечательно отличие ото всех прочих типов экипажей: даже самый высокий человек или тролль может ехать в ней лежа.

Никогда прежде не думала, что будет радостно осознать: я открыла глаза именно в ней, а на мои запястья и голову уже наложены лечебные повязки.

Немного же человеку нужно для счастья.

Хотя, нет! Нужно, и еще как!

Подскочив на носилках, я попыталась сесть и оглядеться, но упала обратно.

"М-да. Кажется, поторопилась."

— Как мы себя чувствуем? — в поле зрения вплыла физиономия со здоровенным носом и прищуренными глазами. Господин ректор смотрел на меня с поистине отеческой заботой, как на маленькую девочку, которую лично спас от толпы чудовищ. В списке людей, занимавших мои мысли, де Стеррэ не был даже росчерком на полях. Захотелось сказать ему гадость, все равно, что, — лишь бы убрался подальше. Боевого настроя хватило на то, чтобы зашипеть.