Чуб вспомнила, что Яма — еще и бог смерти, который к тому же ловит своих жертв кнутом с петлей на конце, и с подозрением посмотрела на директора.
Сейчас, когда эффект от «логуса» давно испарился, она увидела его в ином — сером осеннем свете. Бледный немчик, влюбленный лишь в своих непарнокопытных, помешанный на порядке, не терпящий неподчинения — чем не кандидатура для Джека-потрошителя? К тому же господин Шуман сам занимался лечением своих лошадей, вполне возможно, он с равным умением пользуется не только кнутом, но и скальпелем… вот и второе доказательство. Что же касается третьего — они как раз подъезжали к нему. Сам адрес — Большая Ямская — свидетельствовал, что о киевских проститутках директор заезжего цирка знает не понаслышке. И шесть дюжин мужских предохранителей лишь подтверждали это!
А до того девочка с бледным кукольным личиком стояла напротив их цирка.
Даже странно, что они ни разу не заподозрили никого из цирковых. И больше всего подозрений у Даши вызывал человек, связавший сейчас в единый узел Козинку с Ямской.
— Приехали, — объявил им извозчик. — Вот мы и в Ямках!
Директор поморщился, глядя на свои успевшие покрыться дорожной пылью штиблеты с белыми гамашами, отряхнул пыль с щегольского темного пальто и брезгливо заплатил за проезд.
Чуб вышла и огляделась. Сейчас при свете дня греховная улица Ямская казалась обычной провинциальной улочкой на самой окраине Киева: сонные одноэтажные и двухэтажные дома, кирпичные и деревянные, одни побогаче, другие победней. Трактиры, цирюльня и целая компания пасущихся прямо на пыльной дороге пестрых кур, до смешного похожих на дам в модных турнюрах.
Однако витавший над всем дух смертельного бога Ямы, близость Байкового кладбища, страшная участь Ирки Косой и маленькой Елены мешали поверить в это сомнительное благообразие.
Впрочем, огороженный непроглядным забором дом, у которого остановилась коляска, был намного богаче всех остальных. Его окна закрывали красные шторы, по-видимому, заменявшие красный фонарь, — такового у входа не имелось. И двери им открыл массивный швейцар в нарядной ливрее.
— Танец будет здесь? — хмуро уточнила Даша. — Мы что, в публичном доме? И сколько здесь берут — два рубля? — Даша читала знаменитую «Яму». — Нет, — огляделась она, — тут, пожалуй, побольше.
Дом терпимости слишком походил на шикарный особняк. Просторный холл, в котором можно устраивать балы. Широкая лестница на второй этаж, балкончик для оркестра, две огромные хрустальные люстры, дорогие ковры и множество зеркал в золоченых рамах.