Надо же, запущенный ею в стратосферу «ночной художник» уже и бородой обрасти успел… Сам виноват, что попался под руку! А тем, кто попадет между ног, — придется того веселей.
Как бы выглядело сейчас ее брачное объявление?
СТО ТЫСЯЧ ПРИДАНОГО
СТО ТЫСЯЧ ПРИДАНОГОПолучит избранник дамы-богомола.
Блондинка прелестного характера, с глазами гурии, изящным сложением тела и ума, жаркой, веселой, но честной и правдивой душой, ищет друга жизни, чтобы пойти с ним навстречу солнцу и счастью.
Вероисповедание, национальность и прошлое — безразлично. При взаимном сочувствии и инфернальном притяжении — брак. В первую брачную ночь возможны небольшие сюрпризы со смертельным исходом.
«А может, ерундень это все? Ну, какая еще вагина с зубами? Мы же ведьмы, мы вообще не обязаны поститься по пятницам… Все Врубель со своей кровавой кровянкой. Словно специально втюхал ее на Великую Пяточку», — подумала Чуб, чуя, что, сама не желая того, начинает подозревать художника в худшем.
А ночью ей снова приснилось, как она поднимает подол, и под юбкой у нее тьма — засасывающая дыра на тот свет…
Только теперь в объятиях у нее не симпатичный студент, а румяный поручик Дусин, в красном лейб-гусарском мундире покойного г-на Лермонтова.
В 02.15 следующего дня Чуб уже сидела в коляске, коляска подпрыгивала на неровностях киевской брусчатки. На козлах высился широкоплечий извозчик в обычном для киевских «Петухов» цилиндре, по которому точно ударили молотком, и оттого он стал неестественно широким и низким.
В полном молчании mademoiselle Коко и господин Шуман проехали по Крещатику, свернули на Большую Васильковскую и потряслись вниз…
И Даша вдруг поняла, в какое «приятное место» он везет ее: вниз — прямо в яму… На улицу Ямскую, где официально гнездились все киевские дома терпимости, воспетые в романе Куприна.
Верхний Киев, где стоял княжеский град, был все выше, а она опускалась все ниже — как в прямом, так и в переносном смысле слова.
Яма не зря называлась «ямой» — по киевским меркам она была глубоким Провалом.